Время кенгуру - Михаил Эм

class="p1">Проход освободился. Он был совсем неглубоким: светлое пятно с той стороны маячило неподалеку. Орловский приблизился к открывшемуся проходу, чтобы полезть первым, но я не разрешил.

— Позвольте мне, граф.

По-пластунски преодолев пару десятков метров, разделявших завод Бинцельброда от Большой церкви Святого Вольфрама, я высунул голову из образовавшейся норы. И сразу увидел протечку во времени. Пространство посреди помещения трепетало и отслаивалось. Сквозь пролом выбивался толстый и гибкий световой луч. Один световой конец, изогнувшись полукругом, упирался в остатки подвижной ленты, не окончательно еще выдернутой графом Орловским из своего гнездовища, тогда как второй конец светового луча генерировал силовые провода.

Вот она, протечка во времени!

Подобно извивающемуся червяку, я вывернулся из подземного хода наружу. В этот момент раздался оглушительный выстрел. Я почувствовал, как руку обожгло чем-то горячим.

— Засада, граф! — вскрикнул я.

Из норы донеслось сдавленное рычание, затем высунулись два пистолета, сейчас же раздались ответные оглушительные выстрелы. После этого показалась верхняя половина графского туловища, судорожно извивающаяся в попытках выбраться из слишком узкого для него хода.

Грохнули новые выстрелы. Я откатился в сторону, укрывшись за толстыми швеллерами. В свою очередь граф выбрался-таки из подземного хода наружу и, осыпая невидимых врагов проклятьями, откатился в противоположную от меня сторону. В этот момент одиночные выстрелы в нашу сторону сменились пулеметными очередями. Это был огонь на уничтожение. Я сжался в комок, чтобы уменьшить площадь возможного поражения, и замер, не понимая, в каком времени нахожусь. Я понятия не имел, что в 1812 году на вооружении имеются пулеметы. Или это очередной сюрприз от протечки?!

«Сюрприз», — согласился со мной внутренний голос.

«А какая разница? — подумал я в ответ внутреннему голосу. — Если у врагов имеется пулемет, я пас. Я с собой всего пару метательных ножей захватил. Огнестрельное оружие — не мой профиль.»

Граф в своем углу замолчал. Я надеялся, что Орловский не убит, а сообразил: ругань указывает на местоположение. Несмотря на то, что световой луч освещал помещение ровным желтым светом, немного напоминающим лунный, в церкви Святого Вольфрама было темновато. Нам с Орловским темнота на руку: можно скрываться за швеллерами. Швеллерами были крупными, поэтому от них отскакивали даже крупнокалиберные пули. В любом случае наше местоположение швеллера скрывали.

Враги, — вероятно, не желая тратить патроны, а может, в убеждении, что с нами покончено, — прекратили поливать комнату из пулемета. В боевых действиях наступила пауза. Я схватился за раненную руку и поморщился: рука болела. Завозился, пытаясь оторвать от одежды кусок ткани для перевязки. С вражеской стороны в это время послышался аналогичный треск, и я понял, что ранение не у меня одного. Выстрел Орловского попал-таки цель! Впрочем, количество врагов требовало уточнения: по моим прикидкам, велась пальба с двух сторон.

— Это ты, князь Андрей, сука? — послышалось с противоположной стороны помещения.

Я узнал голос тестя.

— А, родственничек?

— Ты зачем, князь Андрей, приперся? Смерти ищешь?

— Тебя, Иван Платонович, в белых тапочках.

Раздалась пулеметная дробь, но я предусмотрительно откатился в сторону.

— Оставь световой луч в покое и уматывай! Ты ж на моей дочке женат, падла… Эй, князь Андрей, что скажешь? Живой еще?

— Не стреляй на голос, тогда скажу.

После секундной паузы послышалось:

— Зуб даю, не выстрелю. Какой ответ, чувак?

— Обломайся, гнида. Световой луч должен быть погашен.

— Тогда, князь Андрей, я тебя здесь прикопаю.

— Жопу не надорви, Иван Платонович.

Ситуация выглядела патовой: до протечки во времени рукой подать, но дотянуться совершенно невозможно.

Люси Озерецкая, дневник, в то же самое время

Андрэ ушел вместе с графом Орловским, а мне сделалось не по себе. А если Андрэ погибнет? Или, еще хуже, найдет протечку во времени и возвратится назад, в будущее? Как мне без Андрэ обходиться?

В волнении я позвонила маман.

— Ах, маман, — сказала я ей, — я так волнуюсь за Андрэ. Он куда-то подался на ночь глядя. Сказал, что вернется утром. Я так за него волнуюсь.

Маман ответила не менее взволнованным голосом:

— Наш папан тоже ушел в ночь. Сказал, что ему нужно помолиться в Большой церкви Святого Вольфрама за успех важного мероприятия. Вернется утром.

Меня словно силой ударило, ведь Андрэ направился на завод Бинцельброда, а это совсем рядом с Большой церковью Святого Вольфрама. Андрэ и папан наверняка встретят друг друга, и добром их встреча не кончится.

Раньше я слышала, как папан и Андрэ угрожают друг другу, но сама беседа происходила в вежливой и корректной форме: она не выглядела пугающей. Теперь я осознала со всей очевидностью: сегодня ночью — может быть, через час-другой — папан и Андрэ начнут в друг друга палить, причем в живых останется единственный. А что если, если папан убьет Андрэ? А что если Андрэ убьет папана? Какой ужас!

— Маман, извини, не могу больше разговаривать! — крикнула я в трубку и отключилась.

После этого я кинулась лицом в подушку и разревелась. Натали стала меня утешать, с возгласами:

— Барыня! Барыня! Что случилось, скажите на милость?

— Они там, оба, — сообщила я, глотая потоки слез, — Андрэ и папан, один на заводе Бинцельброда, а второй в Большой церкви Святого Вольфрама. И они друг дружку убивают.

— Ах, барыня! — вскричала Натали, — Да ведь надо что-то делать!

Делать! Конечно, делать — как я сразу не сообразила!

— Мы немедленно едем туда! — сообщила я, вскакивая с постели и утирая слезы. — Как считаешь, Натали, какое платье мне лучше надеть?

Уже через час мы покинули «Европу» и взяли извозчика.

— Гони на Вторую Немецкую, — распорядилась Натали, — к Большой церкви Святого Вольфрама.

— Нет, нет, — сказала я, припудривая оставшиеся слезинки. — На завод Бинцельброда.

Я решила, что проще отговорить от безумной затем мужа, чем папана.

Через некоторое время мы подъехали к воротам завода Бинцельброда.

— Ждать али как? — спросил извозчик.

— Али как, милый. Мы здесь надолго, — ответила за меня Натали.

Извозчик уехал, а мы стали думать, каким образом проникнуть на заводскую территорию. О том, чтобы перелезть через забор, нечего было и думать: забор был высоким, сажени в три высотой. Оставалось зайти через проходную, но там наверняка дежурил человек. Разве дежурный нас пропустит? Если только умолить его всеми святыми на земле.

— Давай постучимся и попросим впустить нас внутрь, — предложила я.

— Да ведь не пустят, — усомнилась Натали.

— Скажем, что заблудились, и попросим переночевать до утра.

— Вы шутите, барыня?! — вскричала Натали. — В Петербурге заблудились? Переночевать до утра на заводской территории? Да нешто нам поверят?! Ночью на заводскую территорию сторожа разве что падших женщин пустят.

— Падших женщин? — переспросила я и выразительно поглядела на Натали.

— Ну да, падших