Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове - Сол Слэш Хадсон

Объясняй ему эти нормы или не объясняй – это не имеет значения. Никогда не знаешь, что у него в голове. Аксель – сверхмозг, но в то же время он живет там, где логика, управляющая другими людьми, неприменима. Он даже не понимает, какими неудобствами может обернуться его выбор для других. Он не желает никому вреда – просто он такой. Очень трудно даже попытаться это объяснить. Он настолько искренен, насколько это вообще возможно, но все сводится к тому, что Аксель, независимо от окружающего мира, настаивает на существовании по правилам, которые справедливы только в той вселенной, что он создал вокруг себя. Концерт Элиса Купера был ярким тому примером: я помню, что в тот вечер сильно злился и Иззи чувствовал то же самое. Но как бы мы ни злились, сидя там, в ванной, и обсуждая, как мы найдем нового вокалиста, – когда Аксель появился, он все равно нас покорил. Медленно, но верно мы нашли в себе силы простить его. Конечно, мы даже злиться не могли, когда закинулись… мы словили такой приход, что через какое-то время вся эта драма уже не имела никакого значения.

Во всяком случае, это было уже в прошлом, теперь все по-другому. По-видимому, Элис получил удовольствие от нашего представления; думаю, он увидел в нас частичку своего молодого «я». Элис выступал в поддержку альбома Raise Your Fist and Yell, и год у него выдался не лучший: он чуть не погиб на сцене, когда его знаменитая гильотина, использовавшаяся в качестве реквизита, вышла из строя и едва не обезглавила его по-настоящему. Элис тогда провел чистку в своей группе, так что, помимо нескольких шумных участников его группы, мы были единственными плохими парнями, подходящими для разогрева. Мы отправились в один из этапов его турне по США с еще одним первоклассным, потрепанным жизнью и незабываемым водителем автобуса. Этот парень был длинноволосым музыкантом, любившим поговорить о музыке, которую он постоянно писал, и, хотя с ним было в какой-то степени весело, он постоянно вытворял что-нибудь, что усложняло нам жизнь. Самая большая проблема заключалась в том, что он всегда хотел пойти с нами, поэтому вместо того, чтобы припарковать автобус в одном месте, а нам позволить найти дорогу туда, куда нам надо, он предлагал отвезти нас прямо до места на автобусе, и мы неизбежно терялись на боковых улицах. Очевидно, долго он не продержался.

Когда мы только встретились с Элисом на гастролях, он отнесся к нам с большой добротой и поддержкой. Он принял нас на борту без всяких правил. Не было никакой иерархии и никакого дерьма. Он искренне любил нашу группу и то, чем мы занимаемся, – а мы глубоко его уважали. Мы с ним много фотографировались, если можно так выразиться. Это был интересный переход: находясь рядом с Mötley, мы видели крупномасштабную продюсерскую работу и предсказуемое представление каждый вечер. С Элисом было так же, но на совершенно новом уровне. Учитывая, что мы многие годы были его поклонниками, заслушивались его музыкой и текстами и по ним учились играть, восхищались его личностью, – все равно в выступлениях с ним находили для себя что-то еще. У него был клавишник, гигантский тяжелоатлет-гитарист, Кип Уингер на басу, еще один гитарист и барабанщик. Еще у него были наемные сессионные музыканты и куча всякого реквизита, и было интересно наблюдать, как он со всем этим взаимодействует. Группа состояла из восьми человек: бэк-вокалисты, актеры, смена костюмов – это было настоящее шоу.

А еще Купер держал настоящую змею, на которую мне очень хотелось посмотреть. Элис не коллекционировал змей, и дома у него их не было, а эта была частью реквизита. За ней присматривал парень, но он явно не много смыслил в уходе за тем бедным удавом, особенно когда мы ездили по холодному Среднему западу, так что я дал ему несколько советов. Как бы то ни было, в этом турне мы просто жгли.

Благодаря организации концертов мы оказывались на краю сцены, смотрели своим зрителям прямо в глаза, и так из искры разгоралось пламя. Концерты были динамичными, освещение и площадки были меньше, чем в турне с Mötley. В общем и целом мы очень быстро двигались вперед оттуда, где только что находились. Именно эта метафора точно характеризует нас в то время: мы постоянно переключали передачи. Какими бы радикальными ни были эти перемены, они помогли нам многому научиться за короткое время. Если бы мы не сумели приспособиться, мы потерпели бы неудачу. Все просто. Группе, которая застряла без движения, было полезно встряхнуться и каждый день попадать в непредвиденные ситуации.

Мы были в Центральном Мичигане, в каком-то захолустном городке; я пил в баре отеля, и тут наш гастрольный менеджер сообщает, что концерт отменяется, потому что у Элиса что-то случилось. Через несколько часов мы узнали, что у Элиса умер отец. Следующие несколько дней мы провели в баре отеля, гадая, продолжится ли наше турне. На вторую ночь такого бдения Стивен Адлер окончательно потерял рассудок. Стивен иногда вдруг становился очень эмоциональным и показывал это с помощью вызывающего поведения. В том маленьком городке были спортивный бар, пара ресторанов, отель и больше никаких развлечений на несколько километров вокруг. Дафф был в тот вечер с ним. Они пили, затем вышли на улицу, и по какой-то причине Стивен так разозлился, что со всей дури треснул кулаком по уличному столбу. Он напрочь сломал себе руку и не мог играть еще около полутора месяцев.

На протяжении многих лет Слэш каждый раз испытывает трепет, выходя на сцену с Элисом Куперомс

Алан организовал нам четыре хедлайнерских концерта в Лос-Анджелесе после гастролей с Купером, и мы поняли, что Стивену к тому времени еще не снимут гипс, поэтому объявили, что нам нужен барабанщик на несколько концертов. Через день мы связались с Фредом Коури, барабанщиком из Cinderella, и он здорово нас выручил. Фред сразу выучил все песни, и мы начали с ним репетировать прямо в вестибюле отеля в Мичигане. Мы с Иззи и Даффом играли на гитарах, а Фред на тренировочных барабанах.

Через несколько дней нам сказали, что Элис отменил дальнейшие концерты, поэтому мы полетели обратно в Лос-Анджелес и стали готовиться к выступлениям в «Перкинс-Палас». Мы все негодовали из-за поступка Стива. И даже не посочувствовали тому, что наутро после случая со столбом он проснулся уже в гипсе, зная, что напился и просто сделал глупость. Он сам облажался, и ему пришлось отвечать за последствия.

По возвращении в Лос-Анджелес мы со Стивеном поселились в апартаментах «Франклин», таких временных меблированных квартирках. Мы жили там несколько дней до концертов в «Перкинс-Палас» в Пасадене и еще немного после. После заселения я на буксире притащил с собой Салли. Она приехала в отель «Друри» в Миссури, который мы называли «Унылым отелем в штате Уныния», по зеленой карте и решила ненадолго остаться со мной. Салли из Шеффилда – настоящая англичанка, так что с нами в турне она сразу же оказалась не в своей стихии, но каким-то образом выжила. Мы с ней поселились в доме по соседству со Стивеном.

До четырех концертов в «Перкинс-Палас» в Пасадене оставалось пару недель, так что, получив несколько дней свободы в Лос-Анджелесе, я с головой окунулся в ночную жизнь. В один из таких вечеров ко мне пришли Ларс Ульрих и Джеймс Хэтфилд из Metallica, и мы устроили дикую вечеринку. Помню, что там были Салли и еще какая-то девушка, которую Джеймс хотел трахнуть, и я разрешил ему отвести ее ко мне в спальню. Прошло какое-то время, как они туда удалились, и мне понадобилось что-то взять, так что я прокрался туда на цыпочках и увидел, как Джеймс трахает ту девчонку в рот. Он стоял на кровати, яростно стукая ее головой о стену, и ревел своим громоподобным голосом: «Вот так хорошо! Вот так хорошо! Да! Вот так хорошо!»