Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове - Сол Слэш Хадсон

Эти концерты были последними в нашем расписании. Когда мы вернулись в Лос-Анджелес, я стал тусоваться с Уэстом Аркином, и в кругу группы начали ходить слухи и появилось общее беспокойство, что я снова на героине. Правда в том, что я тогда принял всего один раз. Их намерения были благими: они боялись, что я могу покончить с собой, если нам нечего будет делать. И это недалеко от истины. У меня была склонность к непослушанию, и меня никогда не удавалось приструнить. Помня об этом, Алан решил, что Дуг должен отвезти меня на Гавайи, чтобы я немного отдохнул.

Мы с Дугом поехали на Мауи, и, так как он увлекался игрой в гольф, гольф его полностью поглотил. Мы остановились на первоклассном курорте, который он выбрал именно по этой причине. Предполагалось, что я буду нежиться на солнышке и «расслабляться». Но это был кошмар. Местечко было застроено множеством бунгало. Мы арендовали машину на неделю и набили свои маленькие хижины продуктами. Было так же дорого, как в отеле, но на отель совсем не похоже. Мы запланировали двухнедельный отдых, но я хотел уехать уже через пять дней. Я стал доставать Дуга и требовать билеты на самолет в какое-нибудь место поинтереснее.

– Куда угодно, чувак! – орал я. – К черту это место, зачем я здесь?

– Слэш, расслабься, все в порядке, – отвечал Дуг. – Ладно, куда ты хочешь?

– Да куда угодно! Черт. Я еду в гребаный Нью-Йорк!

В конце концов, вместо того чтобы отправить меня куда-нибудь, он согласился привезти ко мне горячую стриптизершу, с которой я познакомился в Торонто. Дуг все устроил, и я был счастлив. Я должен был отдыхать, но все равно всю поездку беспробудно пил. Как-то вечером я напился с той девушкой и по какой-то дурацкой причине решил разбить все стеклянные жалюзи на входной двери нашего бунгало. Честно говоря, я вообще не думал о причинах: мне это казалось тогда совершенно естественным. Вдруг среди ночи, когда мы сидели на диване, раздался стук в дверь, и на пороге оказался какой-то огромный самоанский парень, работавший на курорте охранником, он казался очень недовольным.

– Это ты разбил все стекла? – спросил он.

– Ага, – ответил я. – И что?

– Ты должен все убрать, – сказал он зловеще. – Нужно навести здесь порядок.

Он был прав. С точки зрения морали мне действительно следовало убрать разбитое стекло. Но я платил по тысяче долларов за ночь, а по таким расценкам ничего убирать сам точно не собирался.

– Почему бы тебе самому, черт побери, это не убрать, чувак? – спросил я.

Парень секунду смотрел на меня сверху вниз, а потом схватил за шею и прижал к стене. Я не знал, что он задумал; все, что я знал, это то, что я едва могу дышать и что голой спиной слишком хорошо чувствую бетонную стену.

Девчонка, которая была со мной, сошла с ума и прыгнула парню на спину, подняв страшный шум. Толку от этого не было: он вцепился мне в шею как питбуль. Одной рукой он отмахнулся от девушки, а вторая даже не ослабила хватки у меня на горле. Всей этой сценой мы наделали много шума, и через несколько минут сбежалась толпа зрителей. Пришла пара из соседнего бунгало, и как только самоанец их увидел, они подействовали на него словно криптонит: ни с того ни с сего он выпрямился по струнке и убежал. На следующий день я попытался разыскать его, но безуспешно: он исчез и больше не возвращался; очевидно, он бросил работу, жилье и все остальное.

Вскоре после этого мы отправились в мини-турне, которое Алан устроил для нас, чтобы мы не сбавляли темп. Мы играли в театре в Фениксе с группой TSOL, и я помню, что по приезду туда все в нашей команде были рады меня видеть и испытали облегчение. Я загорел, и Дуг очень мной гордился. Он рассказывал, как свозил меня на Гавайи и привел в порядок. Мне это показалось довольно забавным.

Мы отыграли первый концерт, и все прошло прекрасно, а на следующий вечер Аксель не пришел и даже отказывался выходить из номера. Я не знаю, как сильно Дуг и Алан пытались вытащить его оттуда, но я до сих пор не понимаю, почему он не вышел, это был серьезный удар по моему моральному духу. Мы с ребятами были вне себя. Мы должны были выступать хедлайнерами и не могли просто махнуть на это рукой. Есть не так уж много причин не выйти на сцену – например, если кто-то умер в семье, если умер ты сам, если ты заболел, а точнее, если ты заболел и лежишь при смерти, – тогда это простительно. Если ничего из этого не произошло, то выползай на сцену, как можешь, потому что ты должен. Этот случай вызвал цепную реакцию – с того момента открылись шлюзы дисфункции.

Стивен нашел в Фениксе кого-то с наркотиками, и мы с ним кайфанули. Точно не знаю, что тогда делали Иззи и Дафф, но мы со Стивеном упоролись просто в мясо. Все, что я помню о той ночи, – это что отель казался мне похожим на огромную пещеру, а расстояние от моего номера до номера Стивена словно растянулось километров на десять. Отель был темным и угрюмым: там было много людей, которые сняли номера как раз для того, чтобы потусоваться после концерта, и веселье было в самом разгаре. В этом месте царила зловещая наркотическая атмосфера.

Когда взошло солнце, Дуг и Алан собрали группу за завтраком. Мы с Даффом, Иззи и Стивеном вошли в какой-то ресторан, сели рядом с Аланом, и он стал объяснять нам суть дела. Он сказал, что мы находимся на грани того, чтобы разрушить все, ради чего так упорно трудились. У меня все силы уходили только на то, чтобы держать голову прямо в течение хотя бы двух секунд, когда Алан объяснял, что так дальше продолжаться не может. Мы выразили свое разочарование по поводу пренебрежительного отношения Акселя и того факта, что он даже не пришел на встречу. А еще мы знали, что не можем просто так взять и найти нового вокалиста. Казалось, что Алан на нашей стороне и поговорит с ним. Конечно, это не имело значения.

Мы вернулись в Лос-Анджелес и отменили оставшуюся часть турне. Потом нам предстояло играть на разогреве у Aerosmith. Контролируемая рабочая обстановка выступлений на разогреве, похоже, была для нас тогда полезна. Тим Коллинз, менеджер Aerosmith, возглавил кампанию по приведению группы к трезвому образу жизни, и группа потратила миллионы долларов на избавление от всякого рода зависимостей и возможность существовать в трезвом мире. И они умудрились пригласить на разогрев группу, которая трещит по швам. Могу только воображать, что пришлось выдумывать Алану, чтобы убедить их в нашей крутизне и получить этот контракт.

Тому Зутауту, Алану Нивену и Дугу Голдстейну Тим Коллинз зачитал акт о беспорядках, угрожающих трезвости Aerosmith, и только потом мы с ним встретились. Мы пришли в его гостиничный номер в Лос-Анджелесе, куда заказали выпивки на тысячу долларов, пока он ходил в туалет. Когда персонал отеля вкатил в номер огромную тележку с напитками и едой, Тим ничего не сказал, только ухмыльнулся.

– Извини, приятель, – сказал я. – Мы хотели есть… и пить.

Таким способом мы показали ему, что не готовы отказаться от своего образа жизни, но при этом открыты к соблюдению основных рекомендаций. Все алкогольные напитки нужно было разливать в немаркированные чашки, а все бутылки со спиртным убирать из поля зрения, и, конечно, нельзя было даже упоминать героин или кокаин. Это было нетрудно: нам всегда было несложно притворяться, что у нас нет наркотиков, потому что мы и так не любили ими делиться.