Секреты модельной общаги - Фил Оу

— Ничего ей не говорите! — велела мамаша нашей Рейчел. — Ни звука, черт бы ее побрал. Я вылетаю в Нью-Йорк ближайшим рейсом. Если проговоритесь — она сбежит. Я усыплю ее хлороформом, если понадобится, чтобы вернуть ее домой!

Мы так и не узнали, понадобился ли ей хлороформ или нет, — нам стало лишь известно, что ее мамочка успела на ближайший рейс до Нью-Йорка и втайне от всех увезла Кристиану домой.

Больше мы о ней не слышали.

Робер оставил одно сообщение. Затем другое. Где-то неделю спустя он еще раз о себе напомнил. А потом все. Я не стала слушать, что он там наговорил, просто удалила. В ответ я послала коротенькую эсэмэску: «Очень занята, поговорим позже». Как бы там ни было, уверена, что компанию ему составила его «приятельница» из моделей, она же и утешила его по поводу эректильной дисфункции.

Решив порвать с французом, я подумала, что наконец смогу узнать, какая кошка пробежала между дю Круа и Виллемом, что же все-таки заставило Робера предостеречь меня насчет бельгийца?

Биллем изучал приобретенную картину Чака Клоуза, проверяя, не повредили ли ее при доставке в галерею.

— Изумительно, не правда ли? — обратился он ко мне с вопросом. — Настоящая находка. То есть, конечно, ее не сравнить с портретом Филипа Гласса,[44] не тот уровень, но где взять в наши дни тот уровень? Я уже позвонил мистеру Смиту и рассказал о новинке.

Я согласилась, что картина великолепна. Но в эту минуту мне было не до искусства.

— Послушай, Биллем, ты помнишь, я как-то спрашивала тебя о Робере дю Круа? — с самым невинным видом поинтересовалась я.

Биллем оторвался от холста и посмотрел на меня серьезным взглядом.

— Да… — ответил он.

— Можешь не беспокоиться, я не… то есть он сейчас для меня ничто, — поспешила пояснить я. — Просто… он однажды заговорил о тебе, и мне стало любопытно, как вы познакомились.

— Рад слышать, что ты больше не встречаешься с этим человеком, — сказал Биллем. — Я удерживался от каких-либо замечаний в его адрес, думая, что он как-то… исправился. Мне не хотелось ничего портить, не хотелось, чтобы ты думала, будто я навредил тебе.

Он прокашлялся и продолжил:

— Мы познакомились не так давно в Париже. Уже тогда его увлечение моделями превратилось в манию — он встречался со всеми подряд, использовал и выплевывал, предпочитая новеньких. В то же время он вел себя очень осторожно. Его внешность, обаяние и деньги позволяли ему топтать этих бедняжек. Он завел себе целый гарем, как говорится. В их число попала очень дорогая мне подруга, бельгийская модель. Он встречался с ней изредка, держа в секрете похождения с другими девушками, но она успела серьезно влюбиться в это животное. Однажды вечером в баре «Шива» я имел несчастье оказаться за одним столиком с дю Круа. Он был пьян. Кто-то из его друзей спросил, кого он предпочтет: новенькую модель восемнадцати лет из Финляндии или двадцатитрехлетнюю. Я понял, что речь идет о моей подруге, которая в эту самую минуту, должно быть, горько плакала из-за того, что они не встретились этим вечером. Услышав вопрос, Робер улыбнулся, словно вел разговор о последних моделях «порше», а не о живых людях. Рассмеявшись, он сказал: «Они обе потрясающие, но первой девушке восемнадцать… поэтому, наверное, выберу ее!» Компания заржала, а я промолчал. «Но от второй я не собираюсь отказываться, по крайней мере до тех пор, пока не уломаю финку». Я тут же покинул компанию, сославшись на головную боль, а сам отправился к моей подруге и рассказал ей о том, что слышал. Наверное, я совершил ошибку. Она была просто убита горем. Плохо соображая, начала вдруг обвинять меня за то, что принес ей несчастье. Заявила, что ей все равно, что она никогда бы не порвала с Робером и пускай у него будут другие девушки — лишь бы она об этом ничего не знала. Она прогнала меня, а затем отправилась к Роберу. Каким-то образом ей удалось проникнуть в здание. Там, на его квартире, она прервала очередное «уламывание» финки. Робер потерял обеих девушек. Он был убежден, что я обо всем рассказал подруге из ревности, а вовсе не потому, что желал ей добра. Никаких видов на нее у меня тем не менее не было. Девушка впала в депрессию, и вся эта история испортила ее карьеру модели. Из-за этого человека я потерял ее как по- другу. И хотя не прошло и месяца, как он завел роман с очередной красоткой, дю Круа по своей низости продолжал обвинять меня в потере обеих девушек. Он никогда не признавался в своем донжуанстве. С тех пор мы с ним заклятые враги.

Рассказав всю историю, Биллем глубоко вздохнул. Потеря бельгийской подруги до сих пор причиняла ему боль.

— Вот это да… — охнула я, переваривая услышанное. — И ты молчал?

— Хизер, дорогая моя, — улыбнулся Биллем, — если бы я рассказал тебе об этом раньше, то ничего хорошего все равно бы не было. Ты бы наверняка подумала, что я пытаюсь встать между ним и тобой. А я опять потерял бы подругу. С чем я никак не могу смириться.

Он дотронулся до моей щеки. Прошла секунда, и он вновь вернулся к холсту Клоуза.

— Ну а теперь давай еще раз взглянем на это чудо и проверим, не повредил ли какой-нибудь варвар мое последнее сокровище.

Следующей, кто покинул общагу, была Люция. После того как она не получила ни одного приглашения на Неделю моды, ее меланхолия только усилилась, и агентство стало реже посылать ее на кастинги — а это всегда плохой знак. Она сидела все дни напролет, уставившись в пустоту, и Том Форд лизал ей руку, пытаясь утешить. Мне было ее невероятно жаль, зато Светлана тихо радовалась ее постепенной дисквалификации: хотя словачка ни разу не составляла ей прямой конкуренции во время сезона, все равно такое могло случиться в любой момент. Но Люции уже было все равно, она просто поглощала свою вареную картошку и размышляла об упущенных возможностях так хорошо начинавшейся карьеры, которая в конце концов привела ее в тесную квартирку и лишила бойфренда-фотографа, выбравшего свеженькое личико, совсем как Робер, задумавший бросить бельгийку Виллема ради юной финки.

Рейчел пригласила Люцию в офис и без всяких церемоний сообщила, что агентство не намерено возобновлять ее контракт, добавив при этом, что девушка потеряла интерес к делу и что в этой ситуации ей, вероятно, лучше всего вернуться домой. Непонятно, каким образом Рейчел и Люк узнали о депрессии словачки. Хотя не нужно было обладать дипломом психолога, чтобы увидеть, как Люция мрачнеет с каждым днем, я все же еще раз подумала о сплетнице среди нас, захотевшей убрать с дороги красивую словачку, пусть даже и не представлявшую в ее нынешнем состоянии большой угрозы.

Выслушав известие об увольнении, Люция кивнула и поблагодарила Рейчел за то время, что она провела в агентстве. Словачка поняла, что дни ее сочтены, как только миновала свой карьерный пик и ее прислали в общагу. Бездушная машина индустрии моды выбросила ее на обочину за ненадобностью. Старуха в двадцать один. Однако такого мягкого увольнения другие девушки не удостаивались. Рейчел, которая умела быть беспощадной и поощряла это среди моделей, не стала выговаривать Люции за то, что она неудачница, и все в таком духе. Даже хозяйка агентства понимала, что для Люции лучше всего будет вернуться в родную Словакию.