Безмолвные узницы - Илана Касой

– Не сегодня, я измотана.

Я едва могла смотреть на его лицо. Ускользнув в ванную, заперла дверь и разделась. Неутомимый Паулу дважды легонько постучал и чувственно проговорил:

– Впусти меня.

Я даже не стала отвечать. Стерла жалкие остатки макияжа, все еще покрывавшие мое лицо, и включила кипяток. Нырнула под душ с головой, молясь, чтобы моя душа тоже очистилась. Даже хорошо, что кожа горит, причиняя некоторую физическую боль вдобавок к душевной. Пар создавал дымку, мешавшую мне смотреть в зеркало, и потому настойчивый голос Паулу за дверью казался далеким и призрачным.

– Ты в порядке, Веро? – спросил он, когда я через несколько минут вышла из ванной, закутанная в полотенце. – Ты выглядишь странно… Случилось что-то из ряда вон?

Случилось, Паулу, случилось, что ты сунул свой толстый член в эту блондинистую корову Карлу много лет назад, а я сижу здесь, кроткая, ничего не знающая, хотелось мне сказать, но я проговорила только:

– Ничего, дорогой. Все в порядке.

Сейчас не время противостоять ему, даже если б мне этого хотелось. Сочетание разочарования и гнева порой плохо сказывается на принятии решений. Паулу знал меня достаточно хорошо, чтобы не купиться на такую элементарную ложь:

– Давай поговорим, Веро.

– Я просто устала, Паулу, – сказала я. У меня больше не получалось называть его Тигрой. – Столько всего творится. Бумажки, пропавшие без вести, завтра и в воскресенье встречаемся с командой в полицейском участке. Все как обычно, ничего личного.

– Ты будешь работать в выходные? А как же чемпионат Рафы?

– Ни за что не пропущу отборочные туры сына, не волнуйся. Но потом мне придется бежать в участок. Вот такие выходные, да?

Краем глаза я наблюдала за его реакцией: он выдавил улыбку, пожав плечами и слегка склонив голову влево.

– У меня в воскресенье тоже скучная встреча, – сказал этот ублюдок. – И, может быть, мне придется провести следующую неделю в Рио, чтобы закончить дело с клиентом. По крайней мере, не только у тебя работа непредсказуема, Веро.

Ну конечно, на следующей неделе он собирается ударно «потрудиться» с Карлой. Когда я возвращалась в ванную, уже в ночной рубашке, передо мной мельком проскользнула сцена, в которой я в безумии бегу в детскую комнату, выхватываю из футляра тупые ножницы, которые дети используют для школьных заданий, и отрезаю член Паулу. Отвратительный фетиш: видеть, как он кричит от боли и истекает кровью на льняной простыне, которую донья Бела купила на нашу последнюю годовщину свадьбы. Должно быть, я улыбнулась этой идее, потому что Паулу спросил меня:

– Над чем смеешься, Веро?

– Над своими фантазиями, – в ванной я открыла дверцу аптечки и капнула «Ривотрил» прямо на язык.

– Во сколько завтра выходим из дома? – поинтересовалась я.

– Соревнования начинаются в десять.

– Разбуди меня, ладно? – Я свернулась калачиком на одеяле спиной к нему и закрыла глаза, ненадолго задумавшись о Жанете. Каково было спать каждую ночь рядом с серийным убийцей? Почему-то в тот момент Паулу казался более жестоким и опасным, чем любой серийный убийца. Он был циничным предателем. Я не думала, что смогу уснуть, но еще до того, как он начал по-свински храпеть, я уже исчезла из этой реальности, погрузилась в несбыточные сны, где все прекрасно, совершенно и гармонично.

* * *

Любая женщина, у которой проблемы дома, знает, что «Ривотрил» идеален для того, чтобы уснуть, но ужасен, когда ты пытаешься проснуться на следующий день.

Дети гомонили и одевались, предвкушая событие, а моя голова все еще была окутана туманом. Я медленно натянула джинсы, черную рубашку и старые красные ботильоны военного образца. Посмотрела в окно. В небе было много облаков, и казалось, в Сан-Паулу разразится сильный дождь. На всякий случай я накинула на шею кроваво-красный шарф. Только заболеть мне еще не хватало. Добравшись до комнаты, я подошла к Рафе, чтобы попытаться вселить в него уверенность. Я сжимала его ледяные руки и твердо смотрела на него. В его небольших глазах проскальзывала нервозность. Паулу попытался сказать что-нибудь смешное, но я проигнорировала его, поддерживая зрительный контакт с сыном. Я с этим негодяем больше в игры не играю. Меня уже даже не волнует, понял ли он, что с нашим браком что-то серьезно не так.

– Идем, – сказала я, подходя к столику рядом с диваном и подхватывая ключи от машины. Сообщение было четким: на этот раз я за рулем, дорогой. Если ты скажешь что-то против, я могу тебя покусать. Паулу не посмел возразить. Если у мужей и есть какое-то качество, так это то, что они умеют молчать, когда мы демонстрируем характер.

Поездка в машине прошла в полной тишине – каждый из нас погрузился в собственное напряжение. В ангаре, где располагался крытый бассейн клуба, мы столкнулись с шумной суетой, сопровождающей все мероприятия по плаванию: мальчики и девочки разминаются и растягиваются, мамочки держат халаты и принадлежности, отцы на деревянных скамьях обсуждают недавние результаты, которых достигли их дети, и надо всем витает надоедливый запах хлора.

Для меня наблюдать за подобным было все равно что смотреть литовское кино: передо мной разворачиваются чужие, смутно знакомые сцены, а я ничего не понимаю. Я чувствовала себя оторванной от людей, эмоций, разговоров. В течение всего соревнования я сжимала мобильник в правой руке. Это была связь с реальностью: ежеминутно я проверяла экран, чтобы убедиться, что Жанета не звонила. Была уже суббота. Несомненно, у нее не было недостатка в возможностях совершить то, о чем мы договорились. Но нет.

Успокаивая себя, я сделала вывод, что она решила отравить Брандао во время воскресного обеда. Разумная логика для традиционной бразильской семьи: вот, любовь моя, твой рис с фасолью, стейком и картофелем фри. Оказывается, вместо соли я положила в картошку стрихнин, не возражаешь? Ешь побольше, пока смотришь «Доминган ду Фаустао»[50]. Ешь, пока не наешься… Мне показалось забавным представить, как Брандао задыхается от яда, его горло сипит в нетерпеливом поиске воздуха, ногти царапают поверхность стола, пытаясь удержаться хоть за что-то. Жаль, я не смогу стать свидетелем этого момента – гораздо более захватывающего, нежели восемь детей в плавках, выстраивающихся в очередь, чтобы побороться за пластиковую медаль.

Медленная и мучительная смерть Брандао была исключительной привилегией Жанеты. Мой выход позже, когда я отправлюсь к Грегорио, шантажировать его, чтобы тот выдал свидетельство о смерти от естественных причин. И моих планов ничуть не изменил тот факт, что Грегорио узнал правду о моем отце – ему есть что терять, и значительно больше, чем мне;