Noir - Борис Сапожников

— Когда крикну — пригибайся! — рявкнул я таксисту.

Вскинув пистолет, я расстрелял оставшиеся в магазине патроны. Полуэльф не рискнул приближаться к нам, когда я стрелял по нему. Чернокожий вопил за его спиной, пытаясь прицелиться, однако рыжий игнорировал его.

Я нырнул за сидение, перехватив дробовик. Теперь оставалось надеяться на самоуверенность преследователей. Поняв, что патронов у меня больше нет, полуэльф должен-таки набраться храбрости и подвести аэромобиль на убойную дистанцию.

— Если ты собираешься стрелять из моего дробовика, — бросил водитель, — то сейчас это сделать лучше всего.

Ему в зеркало заднего вида было куда лучше видно дорогу, чем мне. Я рискнул высунуться из-за сидения и буквально встретился взглядом с чернокожим. Тот вскидывал «майзер», я почти видел, как он жмёт на спусковой крючок. Я откинулся назад, распластываясь на заднем сидении такси, и выстрелил от бедра. Обрез дробовика плюнул дробью в чернокожего, как раз когда тот дал очередь по мне. На то, чтобы поправить прицел, у него ушло меньше секунды.

Пули прошили «чёртову кожу» сидения, боль рванула правое бедро, по ноге потекли неприятно тёплые струйки крови. Надеюсь, чернокожему досталось не меньше, но этого я тогда не знал. Всё, что я мог в тот момент, это подвывать от боли, зажимая рану на ноге, и молиться, чтобы пули не перебили кость или бедренную артерию.

— Гони в кабак! — успел выкрикнуть я, прежде чем провалиться в благословенное забытьё. — Никаких больниц. В кабак!

Меня не в первый раз латали в подвале кабака на углу Орудийной и Кота-рыболова. Далеко не всегда у меня есть возможность и время обратиться в нормальную больницу. Чаще, правда, туго с деньгами, чтобы оплатить услуги врачей из более-менее приличной клиники, а здесь меня всегда лечили в кредит и никогда не задавали лишних вопросов.

Таксист был так любезен, что помог мне выбраться из его автомобиля. Каким образом он сумел уйти от закрутивших стандартную карусель облавы полицейских, мне оставалось только догадываться. К кабаку он доставил меня быстро и ни разу не попался на глаза патрульным, хотя те явно просеивали улицы через мелкое сито. Стрельбу в приличных кварталах урба никто не оставит без последствий. Я очень надеялся, что мои преследователи попадут в лапы разъярённых фликов, но отчего-то был уверен, что им тоже удалось улизнуть. А это значит, что следующие пару недель полиция на улицах будет зверствовать, накрученная начальством сверх всякой меры.

В дверях пустого по дневному времени кабака меня подхватил вышибала, и вместе с таксистом они потащили меня вниз по лестнице.

— Передай хозяину, чтобы выдал денег ему, — я мотнул головой в сторону водителя, — на ремонт машины. Пусть добавит их к счёту за лечение.

— Помолчи пока, — оборвал меня вышибала. — Разберёмся с деньгами. Ты переживи ещё лечение.

Он всегда так говорил, перенимая манеру латавшего меня врача. Тот давно лишился лицензии из-за пристрастия к алкоголю и морфию, заработанному на фронте, и сейчас работал поваром в кабаке. Однако рядом с кухней у него была оборудована настоящая операционная, где он принимал тех, кто готов платить, но не желает обращаться в больницу. Вроде меня.

— Хоть раз в нормальное время заявился, — ворчал врач, — а то всё вечером да вечером, когда самая работа, понимаешь! Не успеешь бараний жир с рук смыть, как уже у тебя в потрохах копаться надо.

Пускай он не сменил поварской фартук, когда занялся мной, зато руки вымыл очень тщательно. Я всегда доверял этому врачу именно потому, что даже на фронте он не забывал о правилах гигиены. А проблемы с алкоголем и наркотиками — да у кого их нет, в конце концов? Я и сам дважды едва выкарабкался из жестокой зависимости от морфия, заработанной в госпиталях после тяжёлых ранений.

— Так, — обернулся врач к вышибале с таксистом, — живо наверх. Нечего тут торчать.

Он махнул на них руками, будто отгоняя назойливых птиц. Оба поспешили покинуть операционную, где уложили меня прямо в одежде на стол.

— Давай смотреть, что там с тобой приключилось на этот раз, — пробормотал врач.

Он срезал пропитавшуюся кровью штанину, принялся давить на бедро, прикидывая, где могут засесть пули. Я взвыл от боли, однако старался не дёргаться, чтобы не мешать доктору.

Не стану описывать, как он вводил в раны зонд, ища пули, как вынимал их, как я стонал от боли, потому что и после пары уколов обезболивающего продолжал всё чувствовать. Да, боль притупилась, но не ушла совсем, слишком уж привык мой организм к разного рода препаратам, и они давно уже не действовали на меня в полную силу. Врач сунул мне в зубы деревяшку, чтобы я не откусил себе язык, и отпустил я её, только когда он закончил перевязку.

— Давай ещё пару уколов обезбола, — сказал я, чувствуя, как доктор промокает мне лоб влажным тампоном, — у меня сегодня ещё есть дела. И на аквавит[19] не скупись.

— Тебе нельзя вставать ещё неделю и нагружать ногу — месяц. Кости, конечно, не задеты, но…

— Раз кости целы — могу ходить, пускай и с палкой, как дед. Остальное неважно. Коли, я за всё заплачу.

Врач поворчал, но больше для вида — он знал: я никогда не скуплюсь и прихожу лечиться только к нему. Боли от уколов было не больше, чем от комариных укусов, я их и не почувствовал. А уже через пять минут, когда доктор убрался обратно на кухню, я смог слезть с кушетки и похромал наверх. Подъём по лестнице стал настоящим испытанием — раненая нога отзывалась болью на каждую ступеньку, обезбол с аквавитом пускай и подействовали уже, но полностью избавить меня от страданий они не могли. По крайней мере, не так быстро, как мне нужно.

За барной стойкой таксист спокойно попивал что-то крепкое, и не думая возвращаться к автомобилю. Увидев меня, он отсалютовал мне стаканом, я подошёл к стойке и заказал чистого аришалийского кукурузного виски.

— Мешать обезбол с виски, — покачал головой бармен, но налил.

Я выпил одним глотком, почти не почувствовав вкуса. Зато боль в ноге притупилась — крепкий дрянной алкоголь всегда действовал на меня лучше лекарств.

— Не думал, что застану тебя здесь, когда поднимусь, — сказал я таксисту.

— А что мне делать? — пожал плечами тот, делая ещё глоток из стакана. От него уже хорошо пахло коньяком. — Машину я сдал ремонтникам из гаража — они её увезли минут десять назад. Так что пока не починят — свободен, могу делать что пожелаю. А я вот желаю надраться.

Я не стал препятствовать ему в этом желании.

— Телефон свободен? — спросил я у бармена, и когда тот кивнул, направился к закутку, где рядом с дверью в туалет стоял на столике телефонный аппарат. Мне нужно было срочно сделать несколько звонков. Выбора противник сделал за меня — теперь оставалось только действовать по обстоятельствам. Прямо как на фронте.