Сомнение Гурова - Николай Иванович Леонов

память соседки. Ни до этого, ни после она эту женщину ни разу не замечала.

– Как она может это утверждать, если лица той особы не видела? – спросил Гуров.

– Говорит, походку запомнила, – ответил Станислав и пожал плечами. – Дескать, та словно плыла над полом, а не по ступенькам шла. Но если честно, я не представляю, как нам эта информация может пригодиться. Все-таки свидание Желизняка и незнакомки произошло за два дня до убийства.

– И я не в курсе, но проверить женщин, которых знавал полковник, нисколько не помешает. Не исключено, что его мог убить ревнивый муж, – с хитрой миной проговорил Лев Иванович.

– Ну и фантазии у вас, гражданин начальник, – заявил Крячко. – Неужели ты всерьез считаешь, что убийство Желизняка хоть как-то похоже на те, которые совершаются из ревности.

– Стас, напомню тебе прописную истину. Не исключай ни одной версии, пока не доказана другая, – сказал Гуров. – Ладно, проверить, с кем общался Желизняк, нам все равно нужно. Ты сейчас займись двумя типами с фотографии – Ерохиным и Лопыревым. Пока сам к ним не суйся, проверь все их связи через свою агентуру. Вечером встретимся, расскажешь, что удалось узнать.

– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! – Крячко вытянулся в струнку и осведомился: – А вы чем изволите заняться?

– А я займусь самим Желизняком. Проверю всю подноготную его жизни. Возможно, мне удастся понять, за какой именно проступок кто-то решил убить его, – ответил Гуров и спросил: – Тебя куда-нибудь подбросить?

– Нет, – произнес Стас. – Тут неподалеку один из моих стукачей тусуется. С него и начну для тебя информацию собирать.

Когда Лев Иванович вернулся в главк, он уже имел определенный план действий на ближайшее время. Сыщик прекрасно понимал, что бесполезно копаться в прошлом Желизняка, отыскивать там какие-то проступки, за которые тот мог расстаться с жизнью. Это было бы слишком глупой тратой времени. Как и у любого другого человека, тайн в жизни полковника наверняка хватало с лихвой. Вытаскивая их наружу, Гуров мог легко запутаться в клубке связей, которые они за собой повлекут.

Совершив убийство, преступник ясно дал понять следствию, что причиной смерти Желизняка стали его связи с преступным миром, вероятно, дополненные использованием служебного положения в преступных целях. В противном случае зачем было помещать на его китель фотографию служебного кабинета полковника и его попойки с людьми, замешанными в криминальных делах? Грязь на мундире, без сомнения, была символом. Дескать, Желизняк запятнал его этими связями.

Единственное, что не вязалось со всей этой сценой, так это перерезанное горло. Понятно, что это было символом, обозначением казни за какой-то проступок, совершенный полковником, но выстрел из пистолета или удавка на шею в этом театрализованном убийстве выглядели бы куда более естественно. Все-таки перерезанное горло вызывало больше ассоциаций с Востоком, чем с европейской частью России.

Или в этом-то и крылся смысл? Может быть, провинность Желизняка, за которую кто-то его казнил, была как-то связана с Кавказом или Средней Азией?

Сыщик едва ли не бегом поднялся к себе в кабинет и тут же открыл в базе данных личное дело Желизняка. Быстрое изучение списка мест, где служил полковник, а также командировок, куда он отправлялся, показало, что на Кавказе этот человек действительно был.

Он находился в командировке в Чечне осенью 2008 года, когда боевые действия там уже практически подошли к концу. Тогда Желизняк был старшим лейтенантом. Эта поездка, скорее всего, являлась для него лишь обязательной формальностью, дающей ему возможность быстрого карьерного роста, который и начался почти сразу после возвращения с Кавказа.

Гуров относился к тому типу сыщиков, которые никогда не отдают преимущество одной версии преступления перед другой, пока не наберут достаточно доказательств ее правдоподобности. Но в данном случае правдоподобным пока выглядел только один вариант развития событий. Будучи в Чечне, Желизняк оброс какими-то связями с крутыми людьми, которых потом предал, вступил в отношения с Ерошкиным и Лопыревым. За это его и убили вот так показательно. Не считать же правдоподобной ту версию, которую Лев Иванович сам преподнес Крячко, сказал, что полковнику так театрально перерезал горло ревнивый муж.

Была и еще одна деталь, убеждавшая Гурова в том, что связи Желизняка с двумя полукриминальными элементами поддерживались, мягко говоря, не совсем в рамках закона. Блокнот, исписанный цифрами, представлявшими собой шифр. Общий смысл всей этой тайнописи был нехитрым. Больше всего данная премудрость походила на бухгалтерскую книгу.

Блокнот был разлинован на четыре столбца, и больше всего знаков было в числах третьего из них. Именно здесь преобладали круглые пяти– и шестизначные числа. Резонно было предположить, что это денежные суммы, полученные от кого-то или потраченные на что-то.

Первый столбец тоже не представлял собой большого секрета. Числа в нем были разделены точками и очень здорово походили на даты, правда, не традиционно шестизначные, а иногда состоящие только из трех цифр. Можно было легко догадаться, что «1.6.13», скорее всего, означало 1 июня 2013 года, а «1.1.7» – 1 января 2007 года.

Этот вывод напрашивался хотя бы потому, что среди строк первого столбца было немало и шестизначных. Например, 15.10.19 или 25.12.13. В первой их части символов не было чисел выше 31, во второй – 12, а в третьей – 20. Отсюда получалось, что данный блокнот Желизняк завел уже только в двухтысячных годах.

Осознав это, Гуров взял тот клочок бумаги, который забрал из-под фотографии, и принялся в который раз сравнивать с блокнотом. Содержание странной шифровки, взятой со стены, совпало с тем, что было написано там, только один раз. 22.6.5 – этот набор цифр был в обоих источниках. Правда, в блокноте он дополнялся еще тремя столбцами – 6/512; 130 000; 7129.

А вот о том, что могут собой представлять числа из второго и четвертого столбцов, Гуров не имел ни малейшего представления.

Однозначным для сыщика был факт, что Желизняк имел определенную страсть к шифрам. Но запись на бумажке структурно отличалась от тех, которые полковник вел в блокноте. Пока Гуров не мог с уверенностью утверждать, что они обязательно связаны друг с другом.

Гуров посмотрел на часы. Было почти шесть вечера. Вскоре в главке не останется никого кроме дежурных.

Сыщик поднялся из-за стола, прихватил с собой записку с шифром, которую так и не достал из пакета, и отправился в лабораторию, чтобы отдать ее экспертам. Начальник отдела поворчал, но пообещал Гурову, что завтра специалисты в первую очередь прямо с утра займутся бумажкой, попытаются вытянуть из нее максимум информации – отпечатки пальцев, жировые следы и так далее.

Лев Иванович поблагодарил начальника отдела и отправился восвояси.