Проклятый подарок Авроры - Елена Арсеньева

— При чем тут я? — возмущенно воскликнула Лиза. — Это все ваши фантазии!

— Ну какая разница, как назвать? — пожала плечами фрау Эмма. — Хорошо, скажем так: акция подпольщиков прибавила хлопот военному начальству Мезенска, но, с другой стороны, как это там у Гоголя? Чем больше шума, тем очевиднее расторопность градоправителя?

— Оно чем больше ломки, тем больше означает деятельность градоправителя, — машинально поправила Лиза, вспомнив своего любимого «Ревизора».

Фрау Эмма странно усмехнулась:

— Может быть, ваш дед вам и не говорил, но я работала преподавателем литературы в школе. И знаю точную цитату. Я нарочно сказала неправильно, чтобы вас проверить. Вы хорошо образованны… Я отлично помню дочь отца Игнатия, помню и ее мужа, который увез ее в Горький. Это были добрые, но очень ограниченные люди. Можно было предположить, что своих детей они воспитают по образу своему и подобию: они, может быть, и будут знать грамоту, но вряд ли окончат хоть что-то выше школы первой ступени. А вы знаете Гоголя, вы не переспросили, что такое мизерикордия, весь строй речи выдает в вас образованного человека. Это наводит на некоторые размышления…

— Ну, — зло спросила Лиза, — на какие именно размышления это вас наводит?

Ей надоел этот разговор, изобилующий опасными намеками, ей казалось, что фрау Эмма играла с ней, будто кошка с мышкой, и она больше не хотела, как загнанная мышка, метаться туда-сюда в поисках укрытия. Так хотелось цапнуть кошку за ехидную морду!

— На какие размышления? — повторила с усмешкой «кошка». — Над этим я еще подумаю и только потом скажу. А теперь должна сообщить вам, что, даже если вы и рассчитывали устроить что-нибудь для Венцлова в моем ресторане, вам это не удастся.

Да, мышке кошку не цапнуть, не стоит и пытаться…

— Что, выдадите? Пойдете со своими подозрениями в гестапо? — попыталась усмехнуться Лиза, но, конечно, это ей очень плохо удалось: лицо свела жалкая гримаса.

— Нет, и в мыслях такого не было! — качнула головой фрау Эмма. — Дело вовсе не во мне. Просто военным начальством Мезенска решено, что встреча состоится в более официальной обстановке, в ресторане «Бремен».

Лиза почувствовала, что у нее похолодели щеки:

— Но почему?! Чем вы провинились перед немцами?

— Прежде всего тем, — недобро усмехнулась фрау Эмма, — что у меня работают слишком строптивые девушки, которые не уважают доблестных воинов фюрера.

Нетрудно было догадаться, в чей огород швырнула камушек фрау Эмма, но вслед полетел и булыжник:

— Помните того оберст-лейтенанта, того пехотинца, которому вы предпочли Алекса Вернера? Помните, он грозился устроить нам неприятности? Так он их и устроил! Оказалось, он давний, еще с гимназических времен, друг фон Венцлова и нарочно звонил ему, чтобы убедить сменить ресторан на более, скажем так, респектабельный. И убедил, мстительная тварь!

Фрау Эмма выругалась самым грязным образом, но Лиза практически не слышала. Она просто оцепенела.

Значит, все зря, все старания, все страхи… В первое мгновение на нее нахлынуло бешенство, но тут же оно сменилось невероятным, почти невыносимым оцепенением. Радоваться надо, а не переживать! Ведь теперь она свободна! Теперь отец Игнатий не будет ее задерживать! Хотя… хотя, если не получается с Венцловом, отцу Игнатию может потребоваться какая-то другая громкая акция, чтобы заявить партизанам о своем существовании. А ведь такая акция уже совершена, вдруг осознала Лиза. Это убийство фон Шубенбаха. Об этом же говорил и Алекс Вернер, когда разглагольствовал о рекламе. Теперь все сделано, теперь понятно всем, что в Мезенске действует подполье. Отец Игнатий может успокоиться. Партизанам о нем наверняка известно! Они к нему придут — если захотят. А Лизе нужно убираться из города как можно скорей — пока они не пришли, не захотели, не надумали чего-нибудь нового, ужасного, для чего им непременно потребуется ее участие… И уходить нужно прямо сейчас. Нет, сначала следует сообщить отцу Игнатию о том, что встреча Венцлова состоится в другом месте, и ей можно считать себя свободной. Наверное, это будет для него удар. Ну и отлично, Лиза с удовольствием понаблюдает, как его удар хватит! До чего же он ей надоел, этот полубезумный старикашка, оголтело ненавидящий страну, которую любит до фанатизма, этот лишенный милосердия священник, самоотверженно любящий страну, которую до фанатизма ненавидит! Лиза не сомневалась: если бы не этот ханжа-фанатик, она, конечно, смогла бы уговорить Петра уйти с ней из Мезенска. Но он не уйдет. Ну что же, может быть, Петр хотя бы согласится перевести ее через мост? К полицаю не придерутся. В случае чего он скажет, что ведет ее под конвоем… куда? Ну, куда-нибудь, Петр что-нибудь придумает, наверное. А там, на той стороне Святуги, Лиза пойдет сама, пойдет от деревни к деревне до линии фронта. Нужно только взять каких-нибудь продуктов на первое время. Одеться как следует, подобрать подходящую обувь…

Она так задумалась, что женский голос обрушился на нее неожиданно, словно камнепад:

— Чем больше я наблюдаю напряженную работу мысли, которая отражается на вашем лице, тем отчетливей понимаю, что мои подозрения относительно вас были правдивы.

Лиза осознала, где находится. Она еще не перешла мост и не двинулась к линии фронта. Она еще в Мезенске, в кабинете фрау Эммы, о которой она совершенно забыла!

А та, конечно, как всегда, издевается! Ехидничает!

Лиза вскинула глаза на это красивое, ненавистное лицо:

— Какие опять у вас подозрения?

— Да все те же. Насчет того, что вы и ваша компания и в самом деле планировали нечто разрушительное в «Розовой розе». И теперь, с известием о том, что Венцлова здесь не будет, этот план провалился. Поистине, начинаешь думать, что нет худа без добра, все, что ни делается, к лучшему. Кажется, Бог — лютеранский или православный, уж не знаю! — уберег меня от изрядной беды благодаря тому, что вы прогневили этого пехотинца, любителя утонченных красоток и баранины.

— Ну, если уж говорить о баранине, — обиженно сказала Лиза, — то не я ее съела. Не я отдала ее другому посетителю. Не я требовала с него деньги за какие-то там охотничьи колбаски!

— С вас все началось! — сварливо огрызнулась фрау Эмма. — С ваших капризов! Я вообще с ужасом думаю о том, что при расследовании убийства фон Шубенбаха кто-то вспомнит о высокой красивой девушке, которая была среди его знакомых, — о вас, свяжет вас со мной… Я больше не желаю иметь с вами ничего общего. Вы уволены. Я сделала для вас и вашего деда все, что могла, — помогла вам спасти ваши шкуры, прикончив Эриха Краузе. И на этом — все, мы незнакомы! — Она резко рубанула воздух ладонью.

— Помогая нам прикончить Эриха, как вы изволите выражаться, — не смогла удержаться от злой иронии Лиза, — вы заботились прежде всего о себе! Если бы он выдал нас, то и вас подцепили бы на крюк следствия. Вы хлопотали обо мне, вы помогали мне добиваться документов… Нет, вас не оставили бы в покое!