Таганай - Николай Феофанов

вмешался до этого отмалчивавшийся Андросов:

– Там просто нужно табличку повесить – «По кладбищу не ходить – голоса!»

Кто-то из присутствовавших тихо рассмеялся, но большинство ограничились легкими улыбками.

Не изменилось только выражение лица Глазьева, который периодически поглаживал свою бороду.

– Но вы все постоянно забываете одну вещь, – сказал он. – Как же тогда быть с тем, что мой отец слышал подобные же голоса в совершенно другом месте, за пределами треугольника Долгий мыс – Круглица – Дальний. Я еще раз напомню, он несколько раз встречал голоса у Таганайского ручья возле Киалимской пади.

– Да, я помню. Ваш случай, конечно, исключение из правил, – задумчиво ответил на этот выпад Моляка. – Тогда версия с душами умерших раскольников несколько пошатывается. Если, конечно, ваш батюшка, Владимир Дмитриевич, не слышал какие-то иные голоса.

– Какие такие иные? – уже с нажимом проговорил Глазьев.

– Ну, мало ли, что может прислышаться на Киалимской пади. Болото все-таки, выделяет различные газы, в том числе, веселящий. Были люди, которые там под действием таких газов и русалок видели, и с водяным общались.

– Он не на болоте был тогда, – не унимался Глазьев, доказывая свою правоту, – а в чащобе, недалеко от пади.

Моляка поднял обе руки вверх в знак того, что он сдается и просто не хочет спорить, хотя остается при своем мнении.

– Как хотите, Владимир Дмитриевич.

Повисла обычная для долгих бесед тишина, разграничивающая темы. Молчание прервал Шакулин:

– Так. Все что вы сказали – очень интересно, конечно же. Однако какое отношение это имеет ко мне? Вы же не просто так меня позвали, не обсудить же аномалии местности?

Шакулин посмотрел в глаза Нестерову, ожидая от того ответа. Но ответ пришел от другого человека.

– А вы знаете, товарищ лейтенант, что Коробов жив? – чуть повысив голос, с некоторой ноткой сенсационности сказал Моляка.

Шакулин стал лихорадочно в голове перебирать фамилии. «Коробов», вроде в последнее время ему встречалась такая фамилия.

– Я вам подскажу, – видя некоторое замешательство чекиста, продолжил Моляка. – Он и его друг Вартанян стали первыми жертвами в позапрошлом году. Помните, их нашли на тропе, ведущей к Откликному гребню.

Шакулин уловил, о ком идет речь. Это были первые пострадавшие по их нынешнему с Листровским делу. Вартаняна порвал оборотень или кто там сейчас орудует на Таганае, Коробов же умер от остановки сердца, как постановили врачи.

– В каком смысле он жив? – недоверчиво спросил Шакулин.

– В прямом. Коробов был не из Златоуста, он из Свердловска. Врачи констатировали его смерть. Его положили в цинковый гроб и отправили в Свердловск.

– Откуда вы все это знаете? – Шакулин отнесся с нескрываемым подозрением к выкладываемой информации.

– Мой друг работает в психиатрической больнице в Свердловске. Но обо всем по порядку. Когда гроб доставили в свердловский морг, выяснилось, что тело ни грамма не разложилось.

Шакулин сидел в напряженной позе, сощурившись, глядя на Моляку, и пытаясь понять, что за лапшу ему тот сейчас развешивает на уши.

Моляка сделал паузу, выделяя, что настает главный момент в его повествовании.

– Оказалось, что все это время Коробов находился в коме, причем, весьма своеобразной, его сердце действительно почти не билось. Часто оно просто останавливалось на пару минут, а потом снова начинало идти, как неисправные часы. Месяц назад Коробов вышел из комы. Сейчас он даже в сознании, вот только стал откровенным психом. Его поместили в психиатричку, а мой друг – его лечащий врач.

Довольный Моляка откинулся на спинку кресла.

– Этого не может быть, – чуть подумав, возразил Шакулин. – Мы бы об этом узнали.

– Похоже, в данном случае, ваше ведомство неосмотрительно забыло про Коробова, как вы могли это упустить для меня загадка. – Моляка продолжал сиять.

Нестеров кинул на него многозначительный взгляд, смысл которого сводился к тому, что Моляке следует поумерить свой пыл в разговоре с Шакулиным, а то их всех, чего доброго, могут забрать в стены этого самого ведомства, причем надолго.

– Так что же, Коробов жив? – то ли рассуждал про себя, то ли задавал вопрос ко всем Шакулин. – Но тогда. Тогда он может знать, что на самом деле произошло в тот день. – Шакулин выглядел возбужденным, было понятно, что сейчас в его голове мысли несутся со скоростью метеора. – Он может знать, кто убил Вартаняна, а возможно и всех остальных. – С этими словами он посмотрел на Моляку.

– Согласен, – коротко ответил врач. – Тем более что в редкие минуты, когда к нему возвращается здравый ум, Коробов утверждает, что слышит чьи-то голоса.

– Но раз вы говорите, что он псих, – возразил Шакулин, – то, возможно, это его личные голоса.

– Угу, – кивнул Моляка, – возможно. Нечеловеческие с металлическим оттенком? Именно такие он слышит.

Шакулин задумался на пару секунд.

– Коробова надо тотчас же перевезти сюда, в Златоуст. В вашей, Алексей Алексеич, больнице есть все необходимое для его содержания?

– Однозначно, у нас есть все.

После слов Моляки к Шакулину вплотную подошел Нестеров, и чуть понизив тон, спросил:

– Вы сможете его перевести в нашу больницу?

– Думаю, что да. По крайней мере, если он транспортабелен, то это в нашей власти.

– Я почему спрашиваю. Ведь тогда многое может стать ясно. Впервые мы получим… – Нестеров быстро поправился. – Точнее вы получите живого свидетеля нападения оборотня.

Шакулин посмотрел в глаза Нестерову и тоже негромким голосом добавил:

– Ну, а если это не оборотень, Валерий Викторович?

– В любом случае, мы узнаем кто это.

– Хватит там шептаться, – не выдержал такой интимности Моляка, – все равно все слышно. Оборотень там или нет, я узнаю. Просто введу его в гипноз, и он расскажет все, как было. И мы, наконец, подтвердим или опровергнем миф! – провозгласил в конце он.

При этих словах Анодин с Глазьевым, не сговариваясь, еле слышно снисходительно хмыкнули.

– Тогда решено, я думаю, мы с капитаном сможем добиться, чтобы Коробова доставили в Златоуст.

Мысли Шакулина энергично бегали, он подумал, что надо поскорее лететь домой и звонить Листровскому. Однако в голове висела какая-то недорешенность задачи. Он пока не мог понять, что его беспокоит.

Нестеров сел обратно в свое кресло. В кабинете воцарилась тишина. Однако единственным человеком, кто ее почти не замечал, был Шакулин, он усиленно курсировал в пространстве своего мозга.

Вдруг вновь вмешался Моляка:

– А знаете, что самое интересное мне сообщил об этом Коробове мой друг? Больной несколько раз, находясь в бреду, кричал, цитирую: «Они же меня предупреждали!», и после этого начинал истошно звать Вартаняна по имени. Так что, похоже, голоса о чем-то его предупреждали тогда в лесу.

Глава девятая. Кричащая тварь