Господин Разрушитель - Марина Лётная

А ведь Гриша ещё с аэропорта пытался подмазаться к Никольской! А потом вдруг после её провального интервью выходит сенсация: «Мисс Кисс — эскортница». И прямо к коллективным обсуждениям поспевают два этих урода! «Эй, челы, вы чё такие кислые?» Опять совпадение?

И никто! Никто не решился её успокаивать, кроме Муратова! Я задним числом начинал понимать, почему он так скептично относился к парням. Они все подозреваемые! Может, они действительновсесливают нас из зависти? Просто я был глух и не замечал того злословия, что копилось за нашими спинами.

Погрузившись с головой в пробирающее до костей чувство недоверия, я уставился в пол и вдруг немного поостыл.

Не хотелось верить, что Андрюха вступил в заговор с этими щенками. Бред! Он и не мог! Желал бы уничтожить нас — давно растрепал, что настоящий Юдин ушёл из команды, а Ванечка — самозванец! И стал бы он лишать самого себя заработка и славы в группе, которую мы создавали с нуля? Здесь столько труда осталось похерено и возложено во имя Death Breath! Зато он при заселении в отель в Барнауле приходил в мой номер и к Никольской… Другие замечены не оказались.

На фестивале первого марта мы с анонимом обменялись слишком плоскими подстёбами. Это говорило лишь о том, что ему, так же как и мне, было неудобно источать злобу на сцене, когда перед ней бесновались тысячи зрителей. Телефоны с собой проносили все участники. Мобильник тогда ещё был даже у Муратова. На память у нас остались видео с полчищем машущих руками поклонников и полем горящих огней под гитарный перебор.

И что это за невинная пакость такая, надоумить фанатов выпрашивать поцелуй? Да, для окружающих это пустой фарс, а для меня — нечеловеческая пытка! Может, аноним сделал это неспроста?.. В таком случае, из всех четверых только Андрей мог догадываться, что меня выворачивает от поцелуев. Ведь за три года мы не раз вызывали вместе проституток. Он слышал, как я просил их не прикасаться к лицу…

1 марта 20:17 «Господин, а вы, случайно, не голубых кровей?»

Я кисло ухмыльнулся и закрыл последнее сообщение от анонима. Существовать с мыслью, что доверять никому нельзя, чувствовалось так прозаично и пугающе.

Всё это время я был в ловушке, даже не подозревая. Этот факт навсегда останется самым невыносимым для принятия, кто бы из группы не оказался шестёркой журналиста. Я ведь успел привыкнуть даже к сессионным участникам. Публичный стресс и общая музыка сплачивала людей. По крайней мере, так считал один наивный придурок, пока его не продали в блог палачу-критикану.

Я, разочарованный в этой жизни наперёд, так и не смог выбрать кого-то одного из группы. Смял лист с уродливыми каракулями и зашвырнул на тумбочку, тревожно терзая ноющую губу. Никак не заживала.

Мне не давала покоя ущербная попытка сдать Никольскую журналисту. Тогда казалось, она это заслужила. Противная, наглая и капризная эгоистка! Добивалась своего любой устрашающей ценой. Но за время совместной жизни с Евой под одной крышей автобуса я… Проникся её дурацким характером. Узнал совсем немного о её неприглядном прошлом и быстро начал понимать, почему она вела себя именно так.

Потому что по-другому не умела. Её вырастили нарциссичной красавицей и сбагрили в рабство. Удивительно, как ей удалось остаться настолько искренней и непосредственной в своём бесстыдстве. Она ведь нуждалась в хорошем отношении, как бродячая загнанная кошка.

Я неуверенно поднял с пола телефон и открыл те самые фотографии. Второй раз за всё время. Прежде не возвращался к ним — что-то не вставал при воспоминаниях об угрозах анонима.

Но из-за длительного воздержания я ощутил, как при мимолётном взгляде на её обнажённое тело начинаю твердеть между ног. Обречённо прислонился погорячевшей головой к жёсткому матрасу и не смог отвести взгляд от подпрыгивающей груди Никольской на оживающих снимках айфона.

На её влажной коже были видны следы от купальника, что она сняла перед тем, как подошла меня дразнить. Я попал в кадр с каменным лицом и намокшей от её прикосновений футболкой, разглядывая заманчивую родинку. И сейчас бегал взглядом от неё к огрубевшим розовым соскам, чувствуя, что меня давно уже не спасает рукоблудство. Сейчас тем более не спасёт.

Я искренне желал повторить ту ночь в коттедже вместе с поцелуями. И, как бы не пытался представлять помойки или кровавую работу мясника над вонючими тушами, не испытывал спасительной тошноты. Я нуждался в поцелуях с ней…

Тогда я неловко поднялся с пола, поправляя в штанах вставший член, и, стараясь не обращать внимания на неровное дыхание, решил узнать у Никольской. Можно ли ей предложить провести вместе ночь или я больше не в её вкусе?

46. Ласковый Господин

— Девушка! Я же сказала, мне не нужна уборка! — Никольская приоткрыла дверь без настроения, запахнувшись в один махровый халат на голое тело. Я нетерпеливо вздохнул.

У неё была в чём-то перемазана голова, в руке — бокал с бледно-жёлтым вином, а на лице вместо недавнего раздражения — неподдельное изумление. Она мягко приоткрыла рот, завороженно рассматривая, наверное, синяки у меня на морде, прочистила горло и, наконец, прижалась к створке.

— Заходи, — я послушался.

Девчонка захлопнула нас изнутри. Свободной рукой прикоснулась к пирамиде слипшихся мокрых волос на голове и смущённо опустила взгляд. Кажется, я немного не вовремя…

Мы не виделись с ней с того момента, как переселились в этот отель. Завтра пора было в путь, кантоваться на койках в салоне автобуса на глазах друг у друга. Оказаться вдвоём за запертой дверью — роскошное везение.

Запах какого-то женского косметического средства витал по комнате. Кровать была усыпана шмотками и пузырьками, а на тумбочке стояла вскрытая бутылка вина из мини-бара. Сбивчиво осмотревшись, я обернулся к мнущейся в прихожей девушке. Стоило мне на неё посмотреть, Киса хлобыстнула остатки вина из бокала, водрузила его на зеркало и собиралась молча скрыться в ванной.

— Ты пьёшь одна? — если тут кто-то прячется, я был готов устроить вторую драку!

Я взял бутылку. Пренебрежительно покрутил в руках и, задержав Еву на входе в ванную, поднёс горлышко к носу, принюхиваясь к кисловатому терпкому запаху винограда.

Вино начинало выдыхаться.

— Положи, — буркнула Никольская и окинула меня подавленным взглядом. — У тебя сотрясение!

Она выглядела такой… домашней. И очень суровой. Я не был уверен, что Киса так легко пустит меня к себе, и тем более не догадывался, о чём она думала. С какой целью я мог к ней прийти?

Вернул бутылку на тумбу и опустил взгляд на призывно расползающийся