Наночума. Проклятый год - Джефф Карлсон

Родители ученых могли стать последним поколением, для которого смерть была неизбежностью.

Обеспечив себе двести лет отменного здоровья и трудоспособности, с учетом дальнейшего прогресса в медицине, люди воистину могли бы обрести бессмертие.

Альберт Сойер с готовностью принял предложение поработать с Фридман. Это случилось за четыре года до чумы. Нет, он не повелся на россказни о бессмертии. Область нанотехнологий кишела чудаками-энтузиастами, обещавшими что угодно — от микрокомпьютеров, смонтированных на оптическом нерве в голове человека, до холодного ядерного синтеза в бутылке из-под «кока-колы». Альберт принял предложение Фридман потому, что она ни от кого не зависела, гарантировала ему драгоценную свободу поиска и располагала деньгами.

После двух десятилетий сказочных обещаний в нанотехнологиях наступил период скромного, постепенного прогресса. Инвесторы растеряли иллюзии, и поток венчурного капитала иссяк, однако у Кендры имелся богатенький покровитель, понимавший, что на том свете деньги ни к чему.

Руководитель лаборатории предложила Сойеру шестизначный оклад и доступ к любому оборудованию по его желанию. Она наняла Альберта, чтобы тот научил ее детище размножаться. Его диссертация, как и у многих ученых его поколения, была посвящена алгоритмам репликации. Бездефектная самосборка оставалась последним великим рубежом в нанотехе. По всему миру сотни выскочек подавали патентные заявки даже на пустячные усовершенствования и теории. Рано или поздно кто-нибудь взял бы этот рубеж, а всем остальным пришлось бы платить правообладателю, чесать в затылках и до конца дней своих сетовать на то, как близко они подошли к решению проблемы. Альберт не хотел оказаться в числе неудачников.

Чернокожая женщина в мире белых мужчин, Кендра Фридман носила в душе еще больше затаенных обид, чем Сойер. Обнаружив сходство характеров, они неплохо поладили, в основе их стремления к успеху лежала осадная психология типа «против нас весь мир, но нам все нипочем». Кендра и раньше работала по шестьдесят часов в неделю. С появлением нового коллеги между ними вспыхнула конкуренция, из-за чего они просиживали в лаборатории выходные и ночи, доводя недельный показатель до семидесяти-восьмидесяти часов. Романтики в их отношениях не было ни грамма. Оба страшно уставали. Кроме того, фигура Фридман при росте 157 сантиметров и весе 77 килограмм напоминала грушу. Этот факт несомненно сделал ее одержимой в попытках создания наночастиц, способных изменить форму тела.

В то время лаборатория находилась на окраине Стоктона по двум причинам: из-за живущей по соседству семьи Фридман и невысокой арендной платы. На глазах Кендры многие фирмы-конкуренты, быстро проев выделенные фонды, шли с молотка аукционеров.

Перелом наступил через три незаметно пролетевших года, когда Сойер впервые успешно смоделировал процесс на компьютере. Их покровитель начинал терять терпение; ему исполнилось шестьдесят два года, и, хотя Фридман непрерывно улучшала компоненты, их группа практически топталась на месте. Одной из причин была нехватка готовых к испытаниям прототипов. Кендра немедленно подключилась сама и бросила всех остальных на подмогу Сойеру.

Первый вариант программы изобиловал ошибками, но работал очень быстро. Он возродил заинтересованность инвестора. Тот привлек своих приятелей, дополнительные средства, и Фридман пустила десятки миллионов на обновление компьютеров и производственного инвентаря. Перед самой доставкой оборудования покровитель настоял на переезде. Его новые партнеры нашли превосходный лабораторный комплекс в Сакраменто, неподалеку от университета. Между лабораторией и университетской кафедрой информационных технологий сложились дружеские отношения, позволявшие привлекать к работе студентов и аспирантов. Кроме того, в крупном городе легче было зазывать на экскурсии потенциальных инвесторов.

Новая лаборатория располагала системой отсечки — герметичной камерой таких размеров, что она сама по себе могла служить рабочим помещением. Программа репликации Сойера имела точку пуска, но не имела точки останова. Собственно говоря, они и не планировали вводить в программу команду окончания. В идеале хорошо интегрированный «аркос» пожирал все раковые клетки, не трогая никакие другие, и, перестав находить больные ткани, прекращал размножение. А пока что их недоделанные наночастицы размножались безостановочно, что вызывало у сотрудников восторг, смешанный с тревогой.

Фридман проявила осмотрительность: с самого начала встроила в двигатель гипербарический предохранитель — надежную защиту от случайной ошибки. Чтобы удвоить меры безопасности, испытания планировали проводить под атмосферными колпаками внутри камеры с регулируемым давлением. «Аркос» вряд ли мог вырваться наружу из-под колпака, но случись такое, низкое давление, при котором происходило саморазрушение частиц и которое поддерживалось внутри герметичной камеры, предотвращало их утечку из лаборатории. Из камеры во внешний мир вел только один путь — через воздушный шлюз.

Фридман установила порог разрушения частиц на величине двух третей нормального атмосферного давления — перепад значительный, но не вредный для людей и подопытных животных. Возник спор, какую величину взять за номинал — 66,6% или округленную до 65%. Привычка к экономии побудила руководителя группы повысить порог до 70%, что позволяло быстрее менять воздух в шлюзе. Таким образом, они ежемесячно экономили и рабочее время, и расходы на электричество.

Разумеется, существовала и более серьезная опасность — так называемая непреодолимая сила вроде землетрясений, пожаров и наводнений. Чтобы предотвратить малейшую угрозу заражения, колпаки были снабжены системой автоматической самоочистки.

«Аркос» выпустил на свободу начальник группы программного обеспечения по имени Эндрю Дачесс.

В свои пятьдесят лет Дачесс был самым старшим сотрудником лаборатории. Он еще помнил биржевой крах айтишных акций в конце девяностых. В прошлом Эндрю работал исполнительным директором крупного филиала корпорации, внедрявшей новые методы выявления рака простаты, располагал миллионным состоянием в ценных бумагах, имел богатых родственников, жену, детей — сына и дочь.

Вряд ли его развод с женой объяснялся одним экономическим спадом и крахом фирмы — в конце концов, как и все остальные менеджеры, он слишком редко бывал дома. Винить других в его решении похитить «аркос» тоже не имело смысла. Дачессу, в отличие от Сойера, не довелось вкусить успеха. От Фридман Эндрю доставались лишь постоянные понукания.

Сидя на голом каменном пике Медвежий, отчаявшийся, голодный и продрогший Сойер понял, что Дачесс совершил кражу не ради денег.

Эндрю засунул между наружными дверями воздушного шлюза письменный стол, чтобы внутренние двери невозможно было открыть, пока не уравновесится давление в шлюзе. Фридман с Сойером оказались в западне. Смысл действий Дачесса был очевидным, однако поначалу никто ничего не понял, они бестолково стучали по толстому защитному стеклу и кричали.

Изнутри двери шлюза голыми руками не взломаешь. За счет перепада внутреннего и наружного давления на дверь приходилась нагрузка в пять тонн. При введении соответствующего кода насосы камеры подняли бы давление внутри до нормального, выпустив ученых на свободу, но Дачесс разбил компьютерный чип аварийного отключения. Телефонная линия тоже не работала. Перерезанный провод можно было бы срастить, однако вор выдрал его с корнями.