Танковые рейды 1941-1945 - Амазасп Бабаджанян

Так случилось, что, когда «виллис» Фан Фаныча подъезжал к нашему НП, здесь стояла совершенно мертвая тишина. За несколько минут до этого был адский грохот, длившийся без передышки много дней кряду, — противник обстреливал и бомбил наши позиции с утра и до темна… А тут вдруг совершенно неожиданно и непонятно по какой причине — абсолютная тишина, ни тебе даже хлопка от винтовочного выстрела. И надо же, чтоб именно в этот момент показалась машина Фан Фаныча…

— Вот не было печали, — пробурчал Горелов.

— А тут еще так тихо, как будто и войны нет. Сейчас станет допытываться, почему мы отошли почти на десять километров, — ответил я.

— Господи, если ты есть, — шутливо взмолился Горелов, — сделай, чтоб у нас стало так, как было все время!

Бог, видимо, решил, что это самый удобный момент поколебать наши атеистические убеждения. Не успел Фан Фаныч приблизиться к нам и произнести: «А, голубчики! Кругом война, а у вас тишина, а вы в вышестоящие штабы докладываете обстановку мифических атак, а у вас тишина…», как эта тишина взорвалась таким шумом и грохотом, какого и раньше не было.

Все мы нырнули в траншею, Фан Фаныч распластался на дне.

Горелов толкнул меня в бок, подмигнул и, стараясь перекрыть грохот разрывов, закричал:

— Армо, что делать: траншея ненадежная, неглубокая, а у нас тут проверяющий, как быть?

Фан Фаныч, не поднимая головы, дрожащим голосом спросил:

— Неужели же нет для НП траншеи поглубже?

— Не успели отрыть, — сожалеюще ответил Горелов.

— Но… но ведь только что было так тихо, значит, этот обстрел… ненадолго?

Но обстрел продолжался. Фан Фаныч лежал, стараясь как можно плотнее прижаться к земле. А Горелов не унимался:

— Вот, это все он — господь бог. Заставь его самого богу молиться, он себе лоб расшибет: попросил его доказать вам, что у нас тут совсем не рай, — вот он и старается.

Обстрел прекратился только через полчаса. Когда рассеялся дым, мы увидели горящий «виллис» Фан Фаныча.

— Отправьте меня на чем-нибудь, — взмолился Фан Фаныч, — у меня неотложные дела.

— Побудьте до вечера, что так спешить! И у нас, сами видите, свободных машин нет, — неумолимо тянул Горелов.

Машину, конечно, мы ему дали. Но, прощаясь, Горелов снова не удержался:

— Так вы доложите, какая у нас тут райская благодать?

Фан Фаныч, ничего не ответив, тронул машину.

— Вот так, — сказал Горелов, когда машина уехала. — Не зря о нем все говорят…

— Мало чего говорят, — возразил я. — Извини, Володя, это как-то по-бабьи…

— По-бабьи, говоришь? — обиделся Горелов, махнул рукой и ушел.

Мыс Владимиром Михайловичем Гореловым дружили крепко, и обида быстро забылась. После войны, прочитав в книге Н. К. Попеля[40], что М. Е. Катуков в те же примерно времена назвал Фан Фаныча «тихим кляузником», я горько пожалел, что тогда обидел В. М. Горелова, а его уж нет в живых, чтобы хоть и с опозданием, но извиниться перед ним. Рыцарски честный и смелый, Володя не прощал трусости, в каком бы мундире она ни таилась.

Бои на Сандомирском плацдарме нарастали с новой силой. Вечером В. М. Горелов по указанию штаба армии передал мне танки своей бригады, а личный состав вывел в тыл армии.

После этого по указанию командарма я пригласил на свой НП командиров соседних бригад и отдельных полков — И. И. Гусаковского, Н. В. Моргунова, И. В. Костюкова, С. И. Кочура, И. Е. Щедрина и других, чтобы договориться о взаимодействии. Было установлено, что 44-я и 45-я гвардейские танковые и 27-я мотострелковая бригады 11-го гвардейского танкового корпуса, выйдя в район Кихар, поворачивают свой фронт на юг, закрывая окруженному противнику возможность вырваться из кольца блокады. 20-я и 21-я гвардейские механизированные бригады 8-го гвардейского мехкорпуса, выйдя севернее Кихар, поворачивают свой фронт на север, образуя внешний фронт окружения, то есть заслон для врага, который попытается вызволить свою окруженную сандомирскую группировку.

На рассвете, после десятиминутного артиллерийского налета, все пять наших бригад решительно атаковали противника и к середине дня продвинулись на 20–25 километров, окружив совместно с другими войсками вражеский 42-й армейский корпус в районе Сандомира. Бригады 11-го гвардейского танкового корпуса замкнули внутреннее кольцо окружения, бригады 8-го гвардейского мехкорпуса и 6-й мотоциклетный полк заняли оборону фронтом на север. Но оборона была очаговая — не хватало резервов, мало оставалось техники, артиллерия была поставлена на прямую наводку, танки влились в боевые порядки мотопехоты.

Противник стремился всеми силами спасти свои окруженные войска. Пересеченная местность помогала отражать его остервенелые атаки, но все равно было очень трудно. Ряды обороняющихся с каждым часом редели. На передних линиях обороны находился весь командно-политический состав, многие офицеры заменяли бойцов в боевых расчетах. Лозунг был один — «Ни шагу назад!».

Противник не жалеет тысячи своих солдат. Большие потери несем и мы. Гибнут лучшие из лучших. Уже недосчитываемся многих ветеранов — участников сражений под Курском, на Правобережной Украине, у Карпат. Медпункты переполнены. Недостает медперсонала, медикаментов. Не хватает провианта и воды. Посылаемые штабом армии и корпуса для связи с нами танковые и мотострелковые подразделения не могут пробиться. Обстановка накаляется до предела.

Вечером 18 августа получил радиограмму командарма М. Е. Катукова, обязывающую меня возглавить группу бригад и организовать оборонительные бои до подхода наших войск. Вызвал комбригов и командиров отдельных полков. Прибыли все, за исключением С. И. Кочура, убитого под Кихарами. Обсудили, как лучше организовать оборону. Приняли решение о немедленном вывозе раненых в места, где их возможно укрыть от артобстрела.

На помощь пришли наши доблестные соколы. Эскадрилья за эскадрильей штурмовали они в течение всего дня боевые порядки атакующего противника. Буквально до земли пикировали советские самолеты, нанося удар за ударом, мешая ему, срывая его попытки прорывать наш заслон и освободить свои окруженные войска.

Утром 19 августа с группой офицеров и солдат проверяем готовность наших опорных пунктов к отражению новых атак противника и неожиданно натыкаемся на несколько танков противника.

Деваться некуда. Танки заметили нас, открыли огонь из пушек. Один снаряд разорвался в центре нашей группы.

Взрывной волной меня подбросило в воздух и кинуло наземь. Сначала показалось — нет руки. Шевельнул — цела! Хотел позвать на помощь — сам себя не слышу, а изо рта хлынула кровь. Оказывается, ранен осколком в горло.

Кое-как поднялся на ноги. Гляжу — рядом, опрокинувшись навзничь, лежит комбриг-21, подполковник И. В. Костюков, громко стонет. Вместе с капитаном В. С. Бобровым тащим Костюкова в овраг — у него перебита нога.