Капелька скандала - Амелия Грей

– Я привез вас сюда вовсе не за этим, Миллисент. Я никак не думал, что все кончится вот так. Я не собирался этого делать.

– Я знаю. Но мне хотелось, чтобы это произошло, и я собиралась это сделать, – сказала она, словно то была самая естественная вещь в мире – признаться ему в этом.

Чандлер улыбнулся в ответ.

– Еще ни одна леди не была со мной так настойчива, как вы сегодня.

– У них для этого не было повода. Ведь это вы всегда преследовали леди.

– Боюсь, я не понимал, чего мне не хватает, иначе меня было бы гораздо легче поймать.

Миллисент тихо рассмеялась и посмотрела на его красивое лицо.

– Тогда вы должны поблагодарить меня за то, что я пробудила в вас интерес к таким удивительным восторгам.

Его длинные темные ресницы красиво прикрыли глаза. Он сказал:

– Пожалуй, мисс Блэр, вы правы. Благодарю вас.

– А если бы это вы задумали сделать то, что сейчас произошло между нами, все было бы иначе? – спросила Миллисент.

Чандлер уткнулся носом в ее волосы и поцеловал в шеку.

– Может быть, немного.

– В каком смысле?

– Потребовалось бы больше слов, больше ласк, больше времени.

Она улыбнулась.

– И постель?

Он тяжело вздохнул и изменил положение затекших рук, на которые падала большая часть его веса.

– Постель? Да, скорее всего.

– А то, что произошло бы между нами, было бы лучше от всего этого?

Чандлер серьезно и очень пристально посмотрел на нее.

– То, что произошло сейчас, было для меня самым лучшим. Улучшать ничего уже не нужно.

Сердце в груди у Миллисент расширилось, и она опять улыбнулась. Он не мог бы сказать ничего более приятного для нее.

– Спасибо за такие слова.

– Это правда, Миллисент. Мне никогда еще не было так хорошо.

Она кивнула и слегка погладила его по щеке, на которой уже проступала щетина. Жаль, что она не может остаться с ним на всю ночь, на день, навсегда. Она знала, что это невозможно.

– Мне пора ехать.

– Я знаю. Не волнуйтесь. Я доставлю вас домой еще до рассвета. Обещаю.

Чандлер решил, что она говорит об этой ночи, Миллисент же хотела сказать, что ей пора домой, в Ноттингемшир, а значит, она никогда больше его не увидит. Ей придется сказать ему «прощайте», а не просто пожелать спокойной ночи. От этой мысли у нее защемило сердце.

Чандлер поднялся с дивана, натянул брюки и помог Миллисент привести себя в более или менее нормальный вид. Затем плавным размашистым движением он подсунул одну руку ей под колени, а другой обнял за плечи и поднял ее так легко, словно она ничего не весила.

– Что вы делаете? – поинтересовалась Миллисент.

– Я собираюсь теперь ласкать вас, как положено.

– Зачем? Разве в первый раз мы сделали что-то неправильно? – спросила она немного озадаченно.

Чандлер отнес ее к толстому черному ковру, который лежал перед незажженным камином.

– Дело не в том, что было что-то неправильно, – сказал он, опустившись на колени и осторожно уложив ее на ковер. – Вовсе нет. Но с моей стороны это было несколько поспешно, и я слишком отдался своим желаниям. Поэтому то, что мы проделали на этом диванчике было гораздо приятней для меня, чем для вас. Теперь я хочу сделать так, чтобы и вам тоже было хорошо.

Лежать на мягком ворсе было удобно и замечательно мягко. Лампа неярко освещала комнату золотистым светом. Было тихо, даже тиканье часов не нарушало магии этой ночи, не заглушало для Миллисент восторга оттого, что она, полуодетая, лежит на полу рядом с Чандлером.

Чандлер сел рядом с ней, стащил рубашку через голову и отбросил ее в сторону. Миллисент задышала чаше при виде его сильного торса и перекатывающихся мускулов, натягивающих кожу. Она заметила темный лоскуток волос у него под животом, где призывно раскрылись его брюки. Ее лоно задрожало от предвкушения.

Она тоже села и коснулась его колена.

– Я не была разочарована, Чандлер. То, что мы сделали, кажется мне удивительным.

Он закрыл ее рот коротким, но глубоким поцелуем.

– Тогда подождите, пока не узнаете, что будет дальше.

– А бывает еще что-то? – спросила она, немного расслабляясь.

– Да. И я намерен использовать имеющееся у меня время и любить вас как полагается. Так, как вы того заслуживаете.

Чандлер освободился от своей вечерней обуви и встал на колени. Затем, повернувшись к Миллисент, снял с нее панталоны. Протянув руку к подолу ее платья, которое было поднято до середины бедер, Чандлер в нерешительности остановился.

– Боюсь, я не располагаю тем количеством времени, которое мне нужно. Я хочу раздевать вас постепенно, целуя после каждой снятой с вас вещи, но на это уйдет слишком много времени.

Чандлер спустил брюки и ногой отбросил их. Теперь он был обнажен. Прекрасно обнажен. Сердце Миллисент забилось от любви, от желания. Ее охватило жаром, когда он обнял ее. Его голая кожа прикасалась к ней, и Миллисент было щекотно, она плавилась в руках Чандлера, отдаваясь ему.

Он осторожно положил ее на мягкий ковер и растянулся рядом. Приподнявшись на локте, он медленно начал поднимать ее платье и нижнюю юбку. Чандлер долго смотрел ей в глаза, а потом его взгляд переместился с ее лица на грудь, опустился ниже, к бедрам, прошелся по ногам.

– Мне нравится в вас все, ваша фигура и ваша роскошная атласная кожа, – хрипло прошептал он. – Вы красивы и совершенны.

Миллисент вспыхнула, а Чандлер продолжал внимательно рассматривать ее.

Он ладонью погладил ее щеку. Потом провел рукой по шее, по груди и плечам. Скользящие движения его пальцев вызвали в Миллисент восторг. Он поднял сначала одну ее грудь, потом другую, осторожно сжал, ощутил их тяжесть, казалось, он запоминал их форму.

Миллисент закрыла глаза и наслаждалась этими ласками. Она остро ощущала каждое прикосновение Чандлера, каждый его вздох. Он тер ее соски, пока она не почувствовала, что сейчас взорвется от стремительно нарастающего восторженного ощущения, которого никогда раньше не испытывала.

Миллисент хотела, чтобы он не останавливался, но Чандлер двинулся к изгибу ее талии, по бедру и наконец его рука властно легла на низ ее живота. Когда он скользнул дальше, она вздрогнула от удивления, от удовольствия. На мгновение его пальцы замерли, давая ей привыкнуть к этому интимному прикосновению, а потом он начал ласково и медленно гладить ее.

Миллисент застонала, не в силах иначе выразить своих ощущений. Она знала одно – ей хочется большего и еще большего.