Герои моего времени - Михаил Константинович Зарубин

не очень бодро приветствую своего начальника.

— Здравствуй. Садись, придвигайся поближе ко мне и слушай. Вчера принято решение о сдаче в эксплуатацию цеха ходовой части. К празднику, к 7 ноября! — сделал он акцентное ударение на последнем предложении.

Я не сразу понял смысл сказанного, недоуменно пожал плечами. Управляющий попытался уточнить:

— Строительство объекта ведёт твоё управление, так ведь?

— Так, — похрипывая от волнения, подтвердил я.

— Готовь документы к сдаче.

— Так сдача только в первом квартале следующего года.

— Спасибо, что напомнил. Повторяю: высокое начальство решило сдать объект раньше. Нужно подарок Родине преподнести к празднику. Или ты против?

— Я не против подарка, но цех сдавать рано. Да это и невозможно.

— Ты как-то медленно соображаешь, — уже начал раздражаться управляющий. — Решение приняли на «верху», — для большей убедительности он произнес главное слово по слогам и показал указательным пальцем в потолок.

Я молчал. Если так решили, наверняка с руководством завода было согласовано. Но от этого мне не становилось легче. Сдавать, хоть и на бумаге, огромный цех было достаточно проблематично. Надо было перекраивать весь график производства. На первый план выходили отделочные работы, создававшие «товарный» вид. Однако этот вид разрушался при прокладке электрических кабелей, других технологических проводок, и, в конечном счете, «товарный вид» приходил в плачевное состояние. Отделку придется выполнять заново. Но самые неприятности начнутся при штурмовщине. На объект нагонят массу людей, половина которых будут слоняться без дела. Каждый день совещания и отчеты, стоит крик, ругань, матерщина. Как правило, работу это не убыстряло, потому что последовательность действий нарушалась и восстановить ее уже не было никакой возможности.

— Ну, чего молчишь? — прервал мои раздумья управляющий.

— А что говорить? Свое мнение я высказал.

— Оставь своё мнение при себе. Выполняй приказ! — повысил голос начальник.

Я встал, собираясь уйти, но управляющий властно показал рукой на стул и как-то устало и доверительно сказал:

— Пойми меня правильно. Я знаю, будет нелегко, но все-таки надо сделать в сокращенный срок и качественно… Обкому партии отказать невозможно.

— Сколько у нас времени?

— Месяц, но акт государственной комиссии должен быть подписан в начале ноября. Сам понимаешь — к празднику.

Я вновь сел, снял очки, долго протирал их платком, затем умоляюще посмотрел на управляющего.

— Но вы же понимаете, что это невозможно?

— В своей жизни я много видел и возможного, и невозможного. Нужно!

После этого неоспоримого довода я собрался уходить, но у дверей остановился и сказал:

— На третьем производстве неделю назад сменился директор. Вместо Писаренко назначен Семененко Петр Георгиевич. Вы знаете его? При подписании акта надо начинать с него.

— Мы с ним мало знакомы. Я помню его по корпусу «Б», он был главным строителем на «Акуле». Встречались редко, проект уж больно был секретный. Так что иди, знакомься. Мы тоже не сторонние наблюдатели, где надо, поможем.

* * *

Я впервые шел к руководителю танкового производства. Конечно, танки собирают в цехах, чертежи узлов разрабатывают в конструкторском бюро. В приемной даже макетов танков нет, всё обычное, конторское. Заходят люди, звенят телефоны, секретарша пьет чай. Всё как у нас в тресте.

Но я знал, здесь происходит невидимый процесс, результат которого вполне осязаемый, видимый даже издалека. Все направлено на выпуск самых совершенных машин — танков, которые на заводе называли «изделиями». Цех, который решили сдать досрочно, в подарок Родине, будет основным при производстве ходовых частей новейших боевых машин.

— Заходите! — приветливо кивает мне секретарша, показывая на дверь кабинета. Я неловко вскакиваю с дивана, где длилось мое недолгое ожидание аудиенции, и пытаюсь четким шагом подойти к двери, но от волнения что-то у меня не получается, наваливаюсь на дверь, но открыть ее не могу, секретарша бросается мне на помощь, и вдвоем мы буквально вваливаемся в кабинет директора.

Безмолвная сцена длится недолго. Я быстро прихожу в себя и четко выговариваю:

— Здравствуйте, Петр Георгиевич!

Из-за стола поднялся высокий, плотного телосложения мужчина. Он улыбнулся приветливой белоснежной улыбкой и громким, командирским голосом ответил на мое приветствие.

— Подходите поближе, садитесь.

Я сел за низенький и короткий стол-приставку.

— Рассказывайте, что привело Вас ко мне.

Я рассказал. Он слушал, не перебивая. Осознав проблему, Семененко встал, подошел к сверкающему чистотой окну и очень учтиво, даже с некоторым сожалением сказал:

— Вы знаете, цех нам нужен, нужен как воздух. План следующего года сверстан с учётом его работы. Потому он нужен не на бумаге, а функционирующим. Как у вас со временем?

— С каким временем? — не понимая, переспросил я.

— Сейчас Вы свободны?

— Да.

— Пойдемте в цех.

Цех, втиснутый между двумя старыми цехами и железнодорожным подъездным тупиком, возвышался над соседними сооружениями. Выглядел он убедительно. Лицо любого здания — это фасад. Как человека «встречают по одежке», так и первое знакомство со зданием начинается с оценки его внешнего вида.

Фасад нового цеха был выполнен в классическом производственном архитектурном стиле. Мы остановились перед мощным сооружением, любуясь его видом. —

Хорош! — довольно произнес Петр Георгиевич.

— Да! — в той же тональности ответил я. — Вот если бы внутри он был так же красив…

— А что там особенного внутри? Я промолчал. И мы продолжили наше экспромт путешествие.

Внутри было прохладно, тепло в помещения завода начали давать только сегодня, основной приток через калориферы еще не действовал, как всегда, что-то было не доделано, не отлажено.

В цеху работали сотни людей; шел монтаж мостовых кранов, тянули провода, устанавливали распределительные щиты, по кронштейнам укладывались трубопроводы. Отделочники, переругиваясь с рабочими других специальностей, пытались делать мозаичные полы. При сдаче любого объекта вдруг выявляются проблемы, которых не было видно при проектировании и строительстве. Следствием аврала становятся суета, несогласованность в работе, нарушается строгая дисциплина,