Молочная даль - Александр Малов

самом минимальном уровне. Последние силы для каких-либо размышлений окончательно утекли из головы таксиста, а внутренняя опустошенность то и дело клонила его разум в долгосрочный сон. И хотя сейчас спать мужчине хотелось больше всего на свете, но перспектива о веселом времяпрепровождении в «Молочной дали» пугала его разум и заставляла виски болеть еще сильнее.

Боль буквально выбивали Михаила из калии, стараясь просверлить как можно больше отверстий в его черепной коробке. И теперь вдовец как никто другой осознавал, что в действительности представляет такое явление, как моральная усталость. Настоящая моральная усталость.

«Виктор Ангин… прочь»

Михаил искренне жалел, что эволюционное развитие человечества не предусмотрело в создании определенного лимита на количество генерируемых мыслей в день. Тогда все было бы намного проще. Возможно тогда люди бы не страдали от бессонницы. Люди засыпали бы со спокойствием на душе и без всяких дурных мыслей, ведь на это просто не хватало бы сил.

«Дети с лейкемией… прочь»

Сосредоточенность и внутренняя энергия таких людей к утру увеличивалась бы во сто крат. Конец рабочего дня не предвещал бы никаких раздумий и самотерзаний по давно ушедшим дням. Все это происходило бы в отдельное время и со строго ограниченным лимитом. Возможно даже в отдельном месте, подобно отдельным местам для курения. Такие места собирали бы толпы народу.

«Кошмарные сны… прочь»

И вот, когда наступала твоя очередь, ты бросал монетку в автомат и перед тобой открывались бы двери в кабинку, где ты мог без устали думать, думать, думать… Люди сортировались бы в каждой из таких кабинок и уходили в свои собственные мысли со всеми вытекающими. Это происходило бы не больше нескольких минут, пока лимит полностью не истекал в собственном сознании, а после…люди бы просто жили дальше. Жили здесь и сейчас, не оборачиваясь к мыслям прошлого и в то, как оно могло бы измениться, поступи когда-то иначе.

«Анна… уходи»

Подобная система не давала бы ровным счетом никаких последствий и ограничений физической силы и умственной, а способствовала лишь более интенсивному развитию человеческих возможностей. И хоть подобные функции организма являлись непозволительной роскошью, внутренняя опустошенность Михаила была настолько сильной, что последние три часа своего рабочего дня он провел, словно на автопилоте.

«Все вы… вон. Пошли… вон»

Глаза Михаила смотрели прямо на дорогу, руки уверенно держались за руль, а ноги то и дело сменяли одно нажатие педали на другую. Даже несмотря на свое опустошенное состояние речевой аппарат вдовца порой активизировался на полную мощность (или то, что от нее оставалось) и периодически поддерживал со своими пассажирами абсолютно безынтересные беседы. Мозг же, перегретый от собственных мыслей, просто отказывался возвращать мужчину за пульт управления. Он лишь изредка посылал ему крошечные импульсы, благодаря которым вдовец все же нашел в себе силы доехать до собственного дома практически на «автомате».

Таксист неторопливо выехал за пределы городской зоны и, оказавшись в пределах дачного комплекса, подъехал к своему дому. Через несколько минут его автомобиль уже мирно покоилась в гараже. Сам мужчина стоял рядом, в нескольких метрах от порога собственного дома и тупо смотрел на входную дверь. В одно мгновенье его ноги словно налились свинцом и вдовец осознал, что не может ступить ни шагу вперед. Даже пошевелить пальцами ног сейчас представлялось задачей не из простых. Будто бы вросший в землю, Михаил продолжал смотреть на свою обитель, ощущая, что этот дом и вовсе не его. Он знал каждый уголок, там, внутри, однако снаружи его обитель казалась ему совершенно чуждой.

– Может я просто не хочу идти домой? – неожиданно для себя произнес Михаил вслух. Сил на мыслительные процессы у него уже просто не было.

Но тут он посмотрел в окно, открывающее вид на гостиную. Часть пейзажа захватила небольшой уголок кухни. Внезапно в этой части дома загорелся свет. На фоне сгущающейся уличной тьмы, свет светил особенно ярко. Так или иначе в ноябре темнело слишком быстро. Михаил набрал в грудь побольше воздуха и громко выдохнув, словно извергая из себя все нечистоты, таящиеся в собственной душе и разуме, нашел в себе силы и медленно побрел к двери своего дома.

2

В доме жизнь кипела сразу в двух местах: на кухне и в гостиной. На кухне Михаил нашел Ольгу, которая энергично мыла в раковине два граненых стакана. Из-за шума воды она еще не заметила прихода хозяина дома и потому он, к удивлению для самого себя, принялся рассматривать Ольгу со стороны, словно оценивал эту девушку.

Мытье посуды всегда успокаивало Михаила. Наверное, это было единственным занятием, которым он занимался по дому с искренним удовольствием. Вода, омывая руки, создавала ощущение умиротворения. В такие моменты он словно отключался и полностью придавался полной спокойствия водной стихии. Посуда все уменьшалась и уменьшалась, но, казалось, подсунь в раковину еще целую гору самых грязных тарелок и кружек, и мужчина бы этого не заметил.

Вместе с засохшей грязью на тарелках исчезали и собственные проблемы вдовца. Для него это была отдушина, некое очищение от «грязных» и порочащих душу мыслей. И уж кто-кто, но Анна в свое время пользовалась слабостью мужа при каждом удобном случае. Она часто любила называть Михаила «Моя посудомойщица» и в такие моменты всегда приговаривала, как же ей повезло с таким мужем.

– Если надеть фартук на твое голое тело и дать тебе в руку половник, то я потеку, как дырявая бочка – как-то сказала Анна, глядя за тем, как ее супруг драит тарелки после ужина.

– Ну-ууу – протяжно начал Михаил – если честно, то твои габариты и правда в очень многом похоже с бочкой, и я бы даже сказал…

Однако сказать ему так и не удалось, потому что в следующую секунду Анна набросилась на него, словно разъяренная медведица.

Михаил вообще