Молочная даль - Александр Малов

в лицо. С каждым новым упреком глаза супруга наливались кровью, а тонкие губы супруги сотрясались от дрожи. Впервые в жизни семейства были сняты маски.

И за масками миру открылись чудовища.

Ссора, вырастала из минут в часы и, казалось, даже глобальная катастрофа мирового масштаба не смогла бы вытащить Шавиных из своей спальни и отвлечь их от своих проблем. Супруги даже не заметили одной странной вещи. Выясняя свои отношения прошлым вечером, они просидели в своей спальне до самого утра за разговорами и спорами.

А в это время, Пак, ожидал прихода истинного демона и забившись в дальнем углу гостиной комнаты, тихо поскуливал от страха. Животное чутье подсказывало собаке, что существо, медленно крадущееся к нему, способно с легкостью сожрать даже такую крупную особь, как он сам. С потрохами. Не моргнув и глазом. Отчего-то Пак был уверен, что если бы перед Юлией находился самый настоящий медведь, то оценив весь ужас, исходящей от маленькой девочки, даже «косолапый» не рискнул вступить с ней в этот заведомо неравный бой и забился бы в какой-нибудь норе, жалобно завывая от страха.

Животное чутье было поистине удивительным явлением. В свое время, оно не раз спасало от неминуемой смерти предков Пака, благодаря чему в наши дни порода – лабрадор имеет удивительную возможность жить на этом свете здесь и сейчас. Животное чутье было способно на многое. Например, поражала способность чувствовать еще не случившиеся природные катаклизмы. Этот дар был самым настоящим ангелом-хранителем для братьев меньших мира сего. И сейчас Пак искренне жалел, что люди в процессе эволюции, становясь все более цивилизованными и отбросили свои первоначальные инстинкты в сторону и утратили эту драгоценную способность. Ведь теперь и хозяева Пака, его чудесное семейство, его стая, отвлеченная на свои бытовые проблемы, просто не имело ни единого шанса осознать весь масштаб надвигающейся трагедии. Потому как «животное чутье» было способно предвещать не только природные беды. Животное чутье могло распознавать ауру враждебности и даже ауру убийства. Но сейчас Пак ощущал совсем иную ауру.

Ауру неутолимого голода.

Когда Юлия наконец проделала путь от порога дома до зала гостиной, аура неутолимого голода начала буквально выбивать из воздуха весь кислород. Воздух стал сухим и тяжелым. Дышать становилось все сложнее и при каждой попытке вдоха легкие буквально обжигало изнутри. Пак, высунув язык и учащенно дыша, испытывал всю тяжесть атмосферы на своей белоснежной шкуре. В одиночестве.

Начиная медленно терять какие-либо ориентиры в окружающем пространстве, Пак попытался как можно сильнее прижаться к полу. Постепенно его начал донимать кашель. По началу Юлия не заметила задыхающегося пса, чему тот был несказанно рад. Ребенок с искренним любопытством смотрел вокруг по сторонам так, будто гостиная ее родного дома успела преобразиться в ее глазах до неузнаваемости в считанные минуты. Со стороны Юлия выглядела довольно забавно, принимаясь улыбаться каждой вещицы, на которую падал ее взгляд. Но Пак понимал, что невинным любопытством тут не пахло и вовсе.

«Она ищет» … – подумал Пак – «Она ищет что бы еще сожрать»

2

Юля была довольно милым ребенком. По крайней мере по людским меркам. У нее был умилительный курносый нос, короткие черные волосы и выразительные зеленые глаза, которые всегда умиляли гостей, заглянувших на огонек в дом семейства Шавиных Проступающие на носу веснушки делали девочку по-настоящему особенной. Мать Юлии считала это самой настоящей изюминкой, благодаря которой у девочки будет просто невообразимый успех среди мужской половины населения. Отец же считал, что выразительные глаза дочери однозначно перебивают индивидуальность ее же собственных веснушек. Глаза девочки были не просто зеленые: казалось, в глазницы девочки был вставлен самый настоящий изумруд. Огненно-рыжие веснушки, изумрудные глаза и все это в купе с черными, как деготь, волосами… что может быть удивительнее? Родители были уверены, что из их дочери вырастит самая настоящая принцесса. Принцесса с чудовищной красотой.

«Принцесса, с чудовищным аппетитом – думал Пак временами, смотря как Юля пожирает очередной несъедобный предмет, на который даже сам пес никогда бы не позарился»

Когда девочка заметила Пака, шерсть собаки встала дыбом. Уши и хвост животного напряглись на столько сильно, что казалось, еще немного, и они были способны запросто отвалиться. Юлия двигалась в направлении собаки довольно медленно, неуверенно, с неподдельным любопытством. У самых ее губ еще оставался небольшой след краски от стальной ложки для обуви, которую она проглотила несколько минут назад. Увидев это, даже у Пака непроизвольно начался рвотный рефлекс. Ретривер начала скулить все сильнее.

Пак никогда не относился к девочке с ненавистью. Напротив, всю свою сознательную жизнь он оберегал ребенка, словно своего собственного. Но необузданный аппетит девочки, который возник так же внезапно, словно животное чутье, бившее сейчас собаку прямо в виски, по-настоящему пугал Пака. С тех пор как Юлия начала поедать собственный дом изнутри, пес часто думал: сможет ли он в случае необходимости наброситься на этого ребенка. Сможет ли он, защищая себя и, возможно, все прочее семейство, вцепиться мертвой ваткой в маленькую девочку, ставшую для него младшей сестрой. Сможет ли он в случае необходимости… убить ребенка?

Когда Пак вновь посмотрел на Юлию, она уже сидела прямо напротив него. И тогда пес понял, что он бы ни за что не причинил этому ребенку вред. Юлия смотрела на Пака с невинной улыбкой, а с ее губ стекала небольшая слюна. Внезапно девочка весело и громко засмеялась. Смех был звонким и чистым, без злобы и ненависти. Так смеются лишь дети, пусть даже представляющие из себя то, чем являлась Юлия. Видя это, все сомнения Пака отпали сами собой. Этого ребенка он не укусит никогда.

От вездесущей ауры неутолимого голода ретриверу становилось все дурнее. Даже если бы он попытался укусить Юлию, то едва ли его хватка была столь сильна, чтобы оставить на теле ребенка даже крохотную царапину. Пак смотрел на ребенка косо и размыто, словно не до конца отошедший от наркоза. Девочка потянулась рукой прямо к морде собаки.

«Сейчас я просто упаду, и она сожрет меня – подумал Пак и, зажмурившись, напоследок попытался облизнуть щеку девочке. Но