Реквием - Лорен Оливер

— Нарушение границы, — отвечает мать, обеспоко­ен но взглянув на Фреда.

— Сопротивление? — Судя по выражению лица матери, моя догадка верна.

— Их, конечно же, перебили, — громко — так, что­бы все слышали, — произносит Фред.

— Сколько их было? — спрашиваю я.

Фред поворачивается ко мне, засовывая руки в карманы пиджака. Ровно в этот момент мимо него проходит регулятор с посеревшим лицом.

— Какая разница? Мы все уладим.

Мать бросает на меня взгляд и коротко качает го­ловой.

За спиной у Фреда какой-то полицейский разгова­ривает по рации:

— Десять-четыре, десять-четыре, мы выдвигаемся.

— Вы готовы? — спрашивает Патрик Рили у Фреда

Фред кивает. В ту же секунду звонит его мобиль­ник. Фред достает его из кармана и сбрасывает звонок.

— Черт! Нам лучше поторопиться. Телефоны в офисе наверняка раскалились.

Мама обнимает меня за плечи. Я на миг пугаюсь. Мы очень редко вот так вот прикасаемся друг к другу. Должно быть, она обеспокоена сильнее, чем показывает.

— Пойдем, — говорит она. — Отец нас ждет.

— А куда мы? — спрашиваю я. Мать уже шагает впереди меня к передней части дома.

— Домой, — отвечает она.

Снаружи толпятся гости. Мы присоединяемся к оче­реди людей, ожидающих свои машины. Мы видим, как в седаны набивается по семь-восемь человек. Женщины в длинных платьях втискиваются на колени друг к другу на задних сиденьях. Никто явно не хочет идти по ули­цам, заполненным отдаленными завываниями сирены.

В конце концов, подъезжает отец с Тони. Мы с ма­мой втискиваемся на заднее сиденье вместе с мисте­ром и миссис Брэнде — они оба работают в департа­менте санобработки. Обычно миссис Брэнде трещит, не закрывая рта, — мама всегда язвит на тему того, что исцеление, видимо, совершенно лишило ее вербально­го самоконтроля, — но сегодня мы едем в молчании. Тони ведет машину быстрее обычного.

Начинается дождь. Уличные фонари украшают ав­томобильные окна размытыми светящимися ореола­ми. Сейчас, вся на взводе от страха и беспокойства, я сама не верю, какой же я была дурой. Я внезапно принимаю решение: больше никаких походов в Ди- ринг Хайлендс. Это слишком опасно. Семья Лины — не моя проблема. Я сделала все, что могла.

Чувство вины остается со мною, сдавливает мне горло, но я проглатываю его.

Мы проезжаем под другим фонарем. Дождь на ок­нах превращается в длинные пальцы. Потом машина снова ныряет в темноту. Мне мерещится, будто я вижу скользящие во тьме фигуры; их лица то выныривают из тьмы, то вновь сливаются с нею. На мгновение, когда мы снова оказываемся под фонарем, я вижу, как из-за деревьев, растущих вдоль дороги, появляется человек в капюшоне. Наши глаза встречаются, и я вскрикиваю.

Алекс. Это Алекс.

— Что случилось? — напряженно спрашивает мать

— Ничего, я... — Когда я оборачиваюсь, Алекс уже исчезает, и теперь мне кажется, что я просто вообрази­ла его. Алекс мертв. Его перехватили при переходе границы. Он так и не добрался до Диких земель. Я с трудом сглатываю. — Мне что-то показалось.

— Не волнуйся, Хана, — говорит мать. — В машине нам ничего не грозит. — Но она подается вперед и рез­ким тоном говорит Тони: — Не могли бы вы ехать по­быстрее?

Я думаю про новую стену, залитую светом, испят­нанную кровью.

«А вдруг есть и другие? Вдруг они идут по нашу душу?»

Я представляю, как Лина перебирается через стену, крадется по улицам, прячется в тени, сжимая в руке нож. На мгновение мои легкие перестают работать.

Но нет. Она не знает, что это именно я выдала их с Алексом. Никто этого не знает. Кроме того, она, возможно, мертва.

А даже если и нет, даже если она каким-то чудом выжила после побега и приспособилась к жизни в Ди­ких землях, она никогда не присоединилась бы к со­противлению. Она никогда не стала бы склонной к на­силию или мстительной. Только не Лина. Она чуть не теряла сознание, уколов палец, и даже не могла тол­ком соврать учителю насчет причины опоздания. У нее не хватило бы для этого духу.

Или все-таки хватило бы?

Составление планов продолжается допоздна. Ру­соволосый мужчина — его зовут Колин — засел в од­ном из трейлеров с Бистом, Пиппой, Рэйвен, Тэком, Максом, Кэпом, моей матерью и еще несколькими людьми, выбранными им из его группы. Еще он поста­вил у двери охрану. Вход только по приглашению. Я знаю, что надвигается нечто серьезное — такое же масштабное, если не масштабнее, чем те беспорядки, когда обрушили часть стены Крипты и взорвали по­лицейский участок. Судя по намекам, отпускаемым Максом, в городах по всей стране зараженные и сочув­ствующие собираются и направляют свой гнев и энер­гию на демонстрацию сопротивления.

В какой-то момент Макс с Рэйвен выходят из трей­лера в лес, пописать, — лица у них серьезные и напря­женные, — но, когда я начинаю упрашивать Рэйвен по­зволить мне присоединиться к совещанию, она немедленно перебивает меня.

— Иди спать, Лина, — говорит она. — Все под кон­тролем.

Уже, должно быть, полночь. Джулиан уже несколь­ко часов как спит. Но я даже подумать не могу о том, чтобы лечь спать сейчас. Я хожу кругами, пытаясь из­бавиться от этого ощущения, и киплю — меня раздра­жает Джулиан, и я дико злюсь на Рэйвен и думаю обо всем, что я хотела бы ей высказать.

Это я вытащила Джулиана из подземелья. Это я рисковала жизнью, чтобы пробраться в Нью-Йорк и спасти его. Это я добралась в Уотербери. Это я выясни­ла, что Ла — подделка. А теперь Рэйвен говорит, чтобы я шла в кроватку, будто я неуправляемая пятилетка.

Я прицеливаюсь в жестянку, что валяется, наполо­вину зарывшись в пепел, на краю погашенного костра, и смотрю, как она пролетает футов двадцать и врезает­ся в стену трейлера. Раздается возглас какого-то муж­чины:

— Успокойтесь, вы там!

Но мне плевать, не разбудила ли я его. Мне пле­вать, не разбужу ли я весь этот треклятый лагерь.

— Не спится?

Я в испуге разворачиваюсь. Корал сидит немного сзади от меня, подтянув колени к груди, рядом с дру­гим угасающим костром. Время от времени она вяло тыкает в костер палкой.

— Привет, — осторожно говорю я. С тех пор как ушел Алекс, Корал почти постоянно безмолвствует. — Я тебя не заметила.

Она смотрит мне в глаза и слабо улыбается.

— Мне тоже не спится.

Хотя я по-прежнему бешусь, нависать над Корал как-то странно, и я опускаюсь на одно из почерневших от дыма бревен, окружающих костер.

— Ты беспокоишься насчет завтрашнего?

— Не особенно.

Корал сует огню очередную палочку и смотрит, как та мгновенно вспыхивает.