(не)моё чудовище - Деметра Фрост

Такая домашняя. Такая уютная.

И такая… моя.

Моя, когда страстно стонет, отзываясь на ласки.

Моя, когда шумно и как-то обреченно кончает от одних пальцев на заднем сидении автомобиля.

И моя, когда дерзко вздергивает подбородок и тут же сладко прикрывает веки, непроизвольно подчиняясь всем моим действиям.

Такая… хорошенькая… миленькая… очаровательная…

И такая… родная.

Кажется, я впервые так умиляюсь женщине. Впервые любуюсь - не яркой красотой или откровенной сексуальностью, а теплотой обычной домашней женщины, которая настолько привыкла быть самостоятельной и независимой, что чувствует смущение от малейшего проявления мужской заботы.

Я хочу ее. Жуть, как хочу.

Хочу с того самого момента, как впервые увидел в сельском магазине в этой ее дурацкой дутой жилетке и с выражением острого ужаса и недоумения в бездонных небесно-голубых глазах.

Хочу ее любой - дерзкой и злой, сонной и вялой, расстроенной и раздраженной.

Может, все это просто временное помешательство или старческий маразм… Но даже если и так, почему бы не воспользоваться остатками былой силы и харизмы, чтобы не соблазнить податливую девочку? И нет, не воспользоваться. А испытать это треклятое, воспетое поэтами и писателя чувство? Чувство страсти и любви?

Любовь…

Нет, об этом еще рано говорить. Пока что. Да и мне, прожженному цинику и самодуру, поднимать подобные темы?

- Где твоя спальня? - спрашиваю я ее поэтому, хотя и так знаю ответ на свой вопрос. Квартира-то двухкомнатная, хотя довольно просторная и с приличным метражом.

- А как же поговорить? - спрашивает, выпучив озера своих глаз, спрашивает Ника.

- Одно другому не мешает, - усмехаюсь я, уже шагая через гостиную в сторону приоткрытой двери.

Я не заморачиваюсь - оглядываю антураж и убранство комнаты сколько-поскольку. Постель широкая - не чета тому узкому недоразумению в доме Самойлова, - под строгим темно-серым стеганым покрывалом. Туалетный столик с одной стороны, просторный платяной шкаф - с другой. И узкий книжный стеллаж под потолок. И обычные для женской спальни маленькие детали - небольшой бардак перед зеркалом, небрежно брошенные на покрывало сорочка и халатик, небольшая сушилка с парой футболок да цветочки на подоконнике.

И пахнет тут… Женщиной пахнет. Самойловой пахнет. Ее не то духами, не то шампунем, не то кремом для тела. Хорошо пахнет.

Вот она, святая святых. И я с невозможной легкостью и простотой становлюсь ее частью.

Оно и хорошо, что Ника не пожелал ехать ко мне домой. Это даже понятно - такая взрослая и самостоятельная девушка, как она, не захотела оказаться на чужой территории, а вот на своей - ей спокойно и комфортно.

Хотя так и не скажешь - пока я тащу ее, как принцесску, Ника презабавно сопит, как обиженный ребенок и стискивает свои ладошки на моей шее. А еще хмурится.

Поэтому я не даю ей и секунды на то, чтобы что-то там себе надумать да насочинять. Аккуратно, оберегая ее ногу, я кладу девушку на постель и тут же подцепляю пальцами молнию платья на ее спине и тяну собачку вниз.

- Эй-ей! - возмущенно окликает меня Ника, откланяясь назад, - Куда?! Притормози!

И это несмотря на то, что затрепетала от почти невинного касания. Куда как более невинного, чем то, что я устроил ей в машине.

Ну-ну.

Милая сладкая девочка…

- Это неправильно! - строго заявляет Ника, упираясь ладошкой в мой грудак. Силы в ней - чуть, но я делаю вид, что этого достаточно, чтобы остановить меня.

Но от усмешки удержаться не могу, естественно. И спрашиваю:

- Тебе не кажется, что ты поздно спохватилась?

- Не кажется. Я знаю, - едва вздыхает девушка. Как-то потерянно и слегка обиженно. - Но лучше поздно, чем никогда. Зачем тебе это, Лев?

- Что - это?

- Вот это… всё?

Я упираюсь ладонями в матрас по обе стороны от ее бедер и слегка наклоняю голову набок. Внимательно взглядываюсь в женское лицо, снова вспыхнувшее румянцем от моего пристального внимания (а может, и от той ничтожной порции третьесортного винища) и довольно щурусь, когда в инстинктивном защитном жесте она поднимает руки и порывисто обнимает себя за плечи. Из-за расстегнутой молнии платье немного сползает с ее плеч, обнажая красивейшие на свете ключицы, и я не отказываю себе в соблазне наклонится, чтобы легонько поцеловать выпирающую под тонкой кожицей косточку.

Ника вздрагивает и снова шарахается назад, как от огня. А после и вовсе заваливается на спину, потому что я, уперевшись коленом в кровать, нависаю над распростертым под мной телом.

Картинка - ах! Соблазнительная до омерзения. Какие, нахрен, разговоры?! Сейчас мне больше всего хочется стянуть с нее это ее облегающую сексуальную фигуру платье и не менее сексуальное белье под ним - я успел заменить примечательные красные кружавчики. И для кого, спрашивается, вырядилась? Вряд ли для меня…

Но для чего я затеваю всю эту игру? Где моя хваленая собранность? И спокойствие?

Меня бьет под дых близость к этой женщине. Я хочу жрать и трахать ее, как полоумный. И при этом - страшно боюсь сделать больно. Хочу обнимать и целовать, ограждая от всех тревог. И, наверное, в первую очередь от самого себя, от своего дурного и сумасбродного характера, разве не так?

У меня кружится голова. Меня распирает изнутри сильнейшие желания, в том числе и голод.

Разговоры?

Какие, нахрен, разговоры?!

Да я с каждой секундой все хуже и хуже себя контролирую!

- Ты умная девочка, сама все понимаешь, - повторяю я когда-то уже сказанные в похожей ситуации слова, - Тебя тянет ко мне, даже несмотря на то, что я действительно обидел тебя.

Язык мой работает - уже хорошо. Хотя, я считаю, ему можно найти куда как лучшее применение.

- А меня безумно, прям до усрачки, тянет к тебе, - наклонившись еще ниже, продолжаю я, - Да, накосячил, признаю. Чертовы дела выдернули в Москву, и я замотался. Потом, как дурак, момент оттягивал, хотел аки молодец красный перед очами твоими появиться - вот он я, красавец! Пользуйся!

- Но что-то определенно пошло не по плану? - рассеянно спрашивает Ника, снова упираясь своей ладошкой в мою грудь, - Не такой уж ты и красавчик, Лев Маркович. Страшный, бородатый, злой.

- Ну да, я такой. Но ведь я завожу тебя, скажешь - нет?

Черт, краснеет, как девочка. Снова злиться и возмущается. Забавно!

- Да, ты прав, - закусив губу, признается она, - Заводишь. Но я не вижу смысла! Ну зачем я тебе