Путь. Книга третья - Анюта Соколова

строгости. Получается, обязанность отчитывать дитятко предоставляется мне?

– У тебя пять минут кратко объяснить причину, по которой ты заставила нас волноваться, – сухо роняю я. – Последний раз на эту тему мы разговаривали год назад. Если мне не изменяет память, ты заявила, что подобным образом поступают «лишь безответственные, чёрствые эгоисты, которым безразличны чувства любящих их людей». Я не перепутал слова́?

Мой принц виновато вздыхает. Ту фразу Мэриэль выдала, вступаясь за него. А я не злопамятный, но запомнил дословно.

Доченька растерянно оглядывается на мужа, сознаёт, что мы настроены серьёзно, – и обращается к Дэрэку (кто бы сомневался!):

– Папа… Помоги!

– Мэль, – тихо отвечает её верный защитник, – когда-то ты понимала, как это – волноваться за близкого тебе человека, теряясь в догадках – где он, жив ли… Что изменилось, доча? Почему твой «чёрствый» отец начал думать о других, а ты – перестала? У вас что, одна чуткость на двоих? У одного прибавится, второму не достанет?

Наша девочка опускает глаза. В голосе Дэрэка боль, накопленная годами. Краснеем мы с дочерью на пару.

– Пойдём, прогуляемся, – я беру Мэриэль за руку, как в детстве, и увожу в жёлтый лес. Пристальные взгляды буравят спины, но задерживать никто не осмеливается.

– Вот и тебе за меня досталось, – вздыхает Мэль. – Умеет Дэрэк говорить… Папа, у меня была причина!

– Верю, – киваю я. – У меня, доча, она тоже всегда присутствует. Только причины наших поступков не служат нам оправданием. Почему ты не предупредила Стэна?

– Он спал, – дочка умилённо улыбается, – так сладко… Не хотелось будить!

– Оставила бы кристалл.

– Не пришло в голову. И не ожидала, что настолько задержусь. В Одигер время течёт иначе. Кажется, прошла минута – а это час.

– Одигер – мощнейший природный усилитель потоков. Там магия искажает время. Ты хотела добавить силы в заклинание?

– Да, – тяжёлый вдох. – Мне надо было призвать душу обратно в тело.

Внутри противно скрябает, но я сдерживаю себя:

– К звёздам ушёл кто-то настолько тебе дорогой?

– Лионэль, дочь Аринга. Наставница Аль… Папа, сестрёнка связалась со мной, вся в слезах! Она не стала обращаться к тебе… Данька не раздумывая бросился бы умолять своего обожаемого отца, а Ариэль правильная, не захотела заставлять тебя применять запретную магию. И меня не просила! Я сама, сама решила попробовать! В Саоре мне не хватило сил, я даже Грань толком не рассмотрела… Но тебе же удавалось столько раз! И я вспомнила про Мариник, рассказы деда, Дэрэка. Прыгнула, попыталась…

Мэриэль сжатым кулаком смахивает злые слёзы:

– Я не успела. Дочь Аринга ушла. У меня нет твоего могущества, папа! Я никчёмная, слабая, безответственная дура! Что я буду делать, если к звёздам уйдёт Стэн?!

– Меня позовёшь, – обнимаю её я, – глупышка ты моя маленькая… Помирись сначала с мужем, а то он не к звёздам, конечно, куда-нибудь поближе, но уйдёт. Например, спать в другую комнату, как Дэрэк в своё время. Будешь, как я, прощение вымаливать.

Шмыганье носом:

– «Всеми доступными способами?»

Я улыбаюсь:

– Уж как получится… Мэль, пообещай – никогда не поступай так, как я в своё время. Береги чувства своего любимого. Ты – будущая королева, у тебя будет много таких ситуаций, как сегодня. Когда важны секунды и приходится действовать не раздумывая. Но связаться и предупредить – тоже недолго. Пожалуйста, доченька. Не повторяй моих ошибок.

Дочь смотрит мне в глаза – синева в синеву:

– Обещаю, папа. Раз уж ты сам исправился, это о многом говорит… Поможешь утешить Аль?

– Разумеется. Возвращаемся? Кстати, ты с Гезой познакомилась?

– С Гезой? Это кто?

– Светлое воспоминание о том времени, когда мне было столько же лет, как тебе сейчас.

Мы потихоньку поворачиваем к Пещерам.

В Орж мы с Дэрэком и Мэль с мужем возвращаемся по отдельности. Не важно, каким уж способом доча будет выпрашивать у Стэна прощение, мы с принцем при этом явно лишние. К тому же моя зеленоглазая любовь напоминает мне о досадной, но важной причине вернуться в королевские комнаты.

В гостиной нас уже ждут. Сердито хмурят тонкие ниточки бровей, нетерпеливо постукивают краешком сандалии – самой модной, плетёной, с широким ярким бантом на лодыжке. Под стать и огненно-алое платье с открытыми плечами, и ассиметричная причёска – даже Гэсса не решается на подобные смелые изыски. Мой персональный кошмар – Нира, дочь Лонга, королевский модельер. Возраст – сто два года, рост – мне по пояс, вес новорожденного лэктэрха и невыносимый характер, закалённый четырьмя Обрядами.

– Сын Аргена, ты опоздал!

Назвать меня хоть раз по имени у неё, верно, отвалится язык. Мы воюем двадцать шесть лет, в какой-то период времени я ставил специальную Защиту, чтобы не пускать во дворец это чудовище в хрупком девичьем обличии. Иногда мне всерьёз кажется, что век назад Лонг с женой замыслили заговор против меня, породив ту, от которой очень хочется сбежать – обратно на Мариник, ещё лучше – вообще за Лирли! Да кто ж мне позволит…

– Дочь Лонга, может, на сей раз ты ограничишься гардеробом детей? Мэриэль будет счастлива…

На прелестном личике появляется выражение, словно девушка откусила незрелый такеш:

– Исключительно после того, как закончу с тобой, мой король.

Дэрэк делает о-очень осторожный шажок в сторону двери, потом второй…

– И сыном Дэфка! – приковывает его к месту властный оклик. Попался!

– У меня с одеждой всё в порядке, – пытается выкрутиться принц, – займись Джэдом!

Нира насмешливо оглядывает его с головы до пят:

– Это убожество ты называешь одеждой? Такое носили сто лет назад!

– Хоть тысячу, – мрачно высказываюсь я, – красиво же!

Девушка не собирается тратить время на пререкания с жалкими, отсталыми и закоснелыми личностями, в её пальчиках возникают магический измеритель и кристалл для записи:

– Быстро эту жуть, что вы считаете рубашками, скинули и подошли по одному!

То, что Дэрэк – принц, а я – король Саора, Ниру не смущает. Как и то обстоятельство, что мы – молодые парни, стесняющиеся раздеваться прилюдно. Наоборот, снимание мерок с нас, обнажённых по пояс, – процесс, сопровождаемый тысячей нелестных замечаний. О дылдах ростом с тонха, до шеи которых допрыгивать приходится, и то с оглядкой – не коснуться бы ненароком. О мешающих обмерам гривах ниже задницы, одну из которых и задницей-то не назвать – кожа и кости. Про то, что иным девицам не худо было бы рассмотреть, во что они влюбляются, и вместо цветов сладости в постель подкидывать…

Мой принц первый теряет терпение:

– Дочь Лонга, сколько же можно! Не нравятся худые парни – не подходи к моему мужу!

– Худые мне нравятся, – парирует Нира, невозмутимо занося результаты измерений в кристалл, – и шить на них – удовольствие. А скелеты ходячие, у которых тазовые кости торчат – это же никаким фасоном не выправишь! Ты, сын Дэфка, мужа своего хоть изредка корми, авось, через пару веков толк будет. Слава Хранителю, я не доживу! Иначе уже от изумления помру непременно!

Тайком я кошусь в зеркало. Неужели всё так ужасно?! Вроде не настолько я костлявый и попа нормальная… муж претензий не предъявляет.

«Дэрэк… я страшный?»

«Совершенство моё синеглазое, красивее тебя никого в мире нет. Не слушай ты эту злобную малявку, она трёх мужей со свету сжила, четвёртый бедолага в ужасе трепыхается пока. Немножко тебе отъесться – и вообще замечательно!»

Фу… Если его всё устраивает – остальное мне безразлично.

Дочь Лонга не унимается:

– За час до бала чтоб оба были тут! Иначе не успею подогнать и поменять, если что-то сильно не понравится! Особенно это касается тебя, сын Аргена! И заруби на своём идеальном носу, что глухой ворот и рукава в пол перестали быть актуальны аж при Олькене! Ничего с тобой не случится, если на твои плечи подданные поглядят и глупые юные дурочки облизнутся.

– Ты определись, Нира, – едко вставляет Дэрэк, – у нас король – урод костлявый или красавец, на которого девушки слюни пускают?

Гордый взмах головы:

– В моей одежде любой красавцем станет! Даже такой… – она окидывает меня целиком, морщит нос и исчезает.

– И почему мы это терпим?! – стонет мой муж.

Потому, что дочь Лонга права: то, что она сошьёт, превратит меня в короля, а его – в прекрасного принца. Ниру за пару часов до моей коронации привела Гэсса, прямо-таки умоляя потерпеть – сначала её, затем – меня, потом – нас обоих. Зато результат в зеркале поразил меня до глубины души: детдомовский подросток-оборванец стал выглядеть Правителем.

Я умею создавать вещи при помощи магии, грубо говоря – из ничего. Но у них есть один общий недостаток: они с течением времени также исчезают в никуда. Причём непредсказуемо! И добро бы, это случалось на вешалке шкафа или ящике