Тайна голландских изразцов - Дарья Дезомбре

– Все автоматически начинают каяться? – усмехнулся Андрей. – Шиш тебе, старлей. А может, это вовсе не он? А просто один из его мозгами двинутых последователей?

– Да он это, он! – оскорбленный недоверием, возмутился Камышов. – В записке описал, как из тюрьмы сбежал – лаз прорыл с зоны до ручья, даже точное место называет, где на поверхность выбрался. Пока все там метались в пламени, орали, а лагерное начальство пыталось потушить пожар, он уже далеко убёг!

– Ладно. – Андрей знаком приказал водителю припарковаться к обочине. – Пришли мне эсэмэс адрес Леонтьева, у меня его нет при себе. И дуй туда же.

– Есть дуть туда же!

– Стоп. Это еще не все. Найди телефон полковника Анищенко – начальника лагеря в Верхних Лялях. Объясни ему, как сбежал Славик. Пусть подтвердят нам наличие лаза, если уж он нам даже точное место оставил. Скажи, что это срочно. Все, теперь отбой. – Андрей повернулся к терпеливо ожидающему «леваку»: – Смена курса, командир. Нам надо во Владыкино.

* * *

Тело Леонтьева ночью отвезли к Паше на аутопсию, квартира была опечатана, и в нее, съемную, еще не пускали хозяев: ждали приезда Андрея и результатов работы криминалистов. Андрей молча обошел ее всю – Камышов, почувствовав настроение шефа, тоже не болтал, безропотно следовал по пятам, значительно шмыгал носом, усеянным с первым весенним солнцем новой россыпью веснушек. Андрей с пристрастием оглядел крюк от люстры в комнате, на котором повесился бедный Леонтьев, содержимое шкафов и книжных полок. Его не покидало то же ощущение, что и в первый приход сюда, – будто здесь жили два разных человека. Впрочем, сказал он себе, это вполне логично – тут обитали официант Леонтьев и пироман огненный Славик. Один жил скромно: одевался дешево, ел дешевую еду. Для другого был шкаф с новой одеждой, новый телевизор и новый автомобиль под окнами. «Сходится?» – спрашивал себя Андрей, открывая шкафы на кухне и наталкиваясь на приметы убогой кухонной утвари. Он выгреб все из тумбочки рядом с кроватью: документы на машину, рекламные брошюры, дешевые боевики в мягких обложках… И вдруг нащупал в глубине ящика более тяжелую книгу в твердом переплете. Он вытянул ее на свет, это был добротно переплетенный еженедельник и телефонная книжка под одной обложкой. Андрей открыл еженедельник на первой странице: несколько колонок, исписанных четким почерком хорошо образованного человека: фамилии, наименования предметов, их происхождение… Он вчитался. Столик туалетный, Англия, орех, XIX век. Бронзовый подсвечник, ар-нуво, Франция, хрусталь, бронза. Зеркало, барокко, XVIII век, дерево, позолота, Италия.

Андрей поднял неверящие глаза на тихо стоящего рядом Камышова:

– Ты хоть понял, что это?

Камышов насупился:

– Список какой-то.

– Это не список, дурья твоя башка, это тот самый гребневский кондуит! Единственное, что тогда украли у антиквара!

Андрей проглядывал кондуит, пока не дошел до окончания тома, и – замер. В конце недоставало нескольких страниц – они были грубо вырваны, факт их исчезновения явно не пытались скрыть. Андрей провел пальцем по рваным краям.

– Так чего? – Камышов смотрел в ожидании. – Он, нет?

Андрей молчал. Все сходилось: значит, именно Славика-Леонтьева встретил незадачливый любитель кладов Шарниров на одной из выставок, про которые Яковлеву поведала первая жена Аркадия. У Шарнирова нет денег. Он рассказывает Леонтьеву про изразцы и предлагает сделку: один вкладывает информацию – про Менакена и его сокровища, второй – башляет, чтобы приобрести изразцы. Однако ребята не успевают провернуть задуманное: изразцы покупает случайный человек, Машин клиент Ревенков. Андрей встал и, молча надев куртку, направился к выходу. «Что происходит дальше? – размышлял он, спускаясь по лестнице. – Дальше Леонтьев пытается найти через Гребнева того, к кому ушли изразцы. Пытает антиквара, а потом инсценирует пожар. Из кондуита или от несчастного Гребнева он узнает имя Ревенкова и его адрес и поручает Шарнирову выкрасть плитку. Что тот и делает, пока Леонтьев сжигает шахматиста, которому Шарниров проболтался про изразцы. Нет, – Андрей затормозил на лестнице. – Не получается. Сначала выкрали плитку. И только потом убили антиквара. Значит, Гребнев проговорился раньше. А потом? Захотел свою долю с сокровища? Сейчас уж не узнаешь. Ясно одно: после его смерти между Леонтьевым и Шарнировым возникают трения. Потому что один возвращается в Европу с изразцами и во время поисков информации по давно почившему ювелиру Менакену сталкивается в архивах с Машей. Изразцы уже у него… Шарниров… – продолжал думать Андрей, молча садясь в машину лейтенанта, и, видно, лицо его было настолько сосредоточенным, что тот не решился ничего сказать, а без звука порулил на Петровку. – Шарниров решает, что Леонтьев ему больше ни к чему. Лучше заключить новую сделку – уже с Машей. Маша умная и скорее найдет клад. Однако Шарниров думал, что облапошил официанта, чье единственное достижение – большие чаевые. Кому могло прийти в голову, что тот официант на самом деле массовый убийца и что ему убить Шарнирова, а заодно сжечь его дом вместе со свояченицей – раз плюнуть? Шарниров попался на том, что посчитал себя самым хитрым… Да, все сходится. – Андрей хлопнул дверцей машины, пересек внутренний двор и толкнул дверь проходной. – Единственное, выходит, пожар в Брюгге и смерть тамошнего антиквара, а также самоубийство прораба – просто совпадение. Так же как совпадением является то, что Леонтьев, как и прораб, решил покончить с собой через повешение. Странное совпадение? Есть чуть-чуть. Но старые дома легко горят, а вешаться – один из самых простых способов расстаться с жизнью…»

Андрей вошел в кабинет под оглушительную трель городского телефона.

– Слушаю, – взял трубку Андрей.

– День добрый. Полковник Анищенко беспокоит.

Андрей узнал повелительный бас начальника лагеря.

– Есть новости? – сразу перешел к делу Андрей.

– Есть. – Голос полковника звучал несколько смущенно. И Андрей понял почему. – Мы нашли лаз. Он действительно выходит к ручью. Не думаю, что этот гад смог бы выкопать его в одиночку. Очевидно, он использовал труд сокамерников, а когда проход был готов, устроил пожар и поджег к черту подельников, чтобы бежать одному и замести следы. Сволочь, нет?

– Он мертв.

– Мертв? – недоверчиво переспросил полковник. – Уверены?

А Андрей зашелестел страницами предварительного заключения пост-мортем от Паши, вспоминая рассказ полковника Чугуновой в доме у водохранилища. И наконец нашел то, что искал: «Подушечки пальцев сожжены. Отпечатки пальцев отсутствуют».

– Уверен, – подтвердил он.

– Простите, пожалуйста. – Было около восьми утра, неприличная рань для звонка едва знакомому человеку. Но она знала, что бизнес в Алмазном квартале начинается рано. – Вас беспокоит Мария Каравай. Я приходила к вам…

– Побеседовать про Менакена, – перебил ее бодрый голос. – Я помню.

– О! Спасибо. Я хотела спросить, в нашу первую встречу вы упомянули, что Менакен мог сбежать из Антверпена только в два места.