Война затишья не любит - Алескендер Рамазанов

В ночь с 12 на 13 июля 1993 года крупный отряд афганских боевиков численностью более 200 человек прорвался на территорию Таджикистана в районе 12-й заставы Московского пограничного отряда. В бою погибли 22 пограничника и трое военнослужащих 201-й дивизии.

«Командиру в/ч пп 01162» (орфография документа сохранена). «13 июля 1993 года. 12-я застава 117-го пограничного отряда.

В вооруженной акции в отношении 12-й погранзаставы (ПОГЗ) 117-го погранотряда (ПОГО) принимало участие 14 групп общей численностью до 200 человек (минометов – 2, безоткатных орудий – 4, установок РС – 5–6, РПГ – до 30, пулеметов – 10–12). Непосредственное руководство нападением осуществлял Кори Хамидулло (главарь крупного бандформирования. – Прим. ред.).

В период ведения боевых действий на участке 12-й ПОГЗ в эфире работали 10 радиокорреспондентов. Анализ поступающих данных и тактика действий противника свидетельствуют, что основной целью проведения вооруженной акции являлось уничтожение 12-й ПОГЗ и создание плацдарма на участках 11-й и 12-й ПОГЗ для дальнейшего крупномасштабного контрнаступления на Кулябском направлении и реализации замыслов «правительства Республики Таджикистан в изгнании», направленных на ускорение процесса вывода российского воинского контингента из Республики Таджикистан.

В момент нападения на 12-й ПОГЗ находились 48 человек: офицеров – 2, сверхсрочнослужащих – 2, солдат и сержантов – 41, а также 3 военнослужащих из мотострелкового полка 201-й мсд.

В 4.00 пограничный наряд на юго-восточной окраине опорного пункта обнаружил проход противника к заставе. По данной обстановке пограничная застава была поднята по команде «К бою». В момент занятия личным составом обороны по пограничной заставе был открыт огонь из реактивных снарядов, РПГ и стрелкового оружия. В ходе завязавшейся перестрелки была подбита боевая машина пехоты, поврежден СПГ-9, тяжело ранен начальник пограничной заставы старший лейтенант М. Майборода, погибли и ранены несколько пограничников.

В 4.05 на позиции 5-го отделения прорвалось до 26 нападавших. В результате разрывов мин и реактивных снарядов произошло возгорание казармы и других помещений заставы.

В 7.40 с 13-й ПОГЗ в район пограничной заставы вышел резерв 117-го ПОГО подполковника Б. Масюка в составе 105 человек от ПОГО, 12 человек от Комитета национальной безопасности, 1 танк Т-72 и 1 БМП, 2 БМП от 149-го мсп 201-й мсд. Старшим бронегруппы был заместитель командира полка по воспитательной работе подполковник С. Марченко. Вертолетом в Куляб из Душанбе были переброшены три экипажа танков, три экипажа БМП, три расчета 2С1 (самоходно-артиллерийской установки). Саперная группа обнаружила на дороге мины, которые не могла уничтожить из-за сильного огневого прикрытия. Несмотря на нанесение авиационных ракетных ударов (с 8.00 до 11.30), противник вел интенсивный огонь по резерву ПОГО и не дал возможности разминировать дорогу и продвинуться к 12-й ПОГЗ.

К 14.30 по команде начальника 117-го ПОГО личный состав 12-й ПОГЗ – 23 человека (из них 11 раненых) под командованием заместителя начальника заставы лейтенанта А. Мерзликина под незначительным огнем противника отошел к резерву ПОГО.

В 18.30 резерв ПОГО и бронегруппа 201-й мсд заняли кишлак Саригор и в 20.10 выбили противника с 12-й ПОГЗ.

В результате боестолкновения погибло 25 человек (из них трое военнослужащих 149-го мсп – Николашкин Н., Усунбаев А., Хамитов Г.). Противник потерял до 70 человек, на территории и вблизи пограничной заставы обнаружено 35 трупов боевиков, 5 автоматов, 2 РПГ, 1 пулемет, 20 реактивных снарядов, боеприпасы к стрелковому оружию.

Саперная группа на заставе обнаружила и обезвредила 10 противотанковых мин. Все помещения пограничной заставы сгорели».

Трагедия 12-й погранзаставы послужила толчком к усилению погранзастав силами 201-й мсд. Цепь опорных пунктов дивизии защитила участок границы в зоне ответственности Пянджского и Московского погранотрядов. Боевое дежурство на рубеже посменно несли все части дивизии. В последующие годы эта оборонительная линия сыграла главную роль в противодействии прорыву в Таджикистан боевиков Объединенной таджикской оппозиции (1993–1997 гг.) и афганского исламского движения «Талибан» (1998–2002 гг.).

Вместо Душанбе под вечер «скотовоз» сел в Оренбурге. Контрактников выгнали на пронизывающий ветер.

– Угробят ребят, Анатолий Григорьевич. Может, договоримся, чтобы на ночь оставили в салоне? – спросил Астманов Трушковского. С экипажем еле договорились. Понятны были опасения летчиков. Оставлять на ночь в самолете такую массу голодных, задерганных людей… Но с другой стороны, было совершенно очевидно, что если ночевать в поле, то к утру нужен будет не самолет, а десяток машин «Скорой помощи».

К полуночи удалось договориться о размещении в гостинице офицеров, где, несмотря на полночь, работал буфет. В нем, слава богу, нашлись колбаса, водка и сигареты. Трушковский уговорил дежурного по полку отправить к самолету «уазик», загрузив в него пирожки, хлеб и минеральную воду из буфета. Капля в море, конечно, для трехсот человек, но хоть что-то. Кстати, в алюминиевом брюхе оказалось ночью холоднее, чем снаружи, и солдаты всю ночь жгли костерки из сухой травы. Наутро, при подлете к Душанбе, все спали. Когда остановился самолет и была опущена рампа, в салон хлынул сухой раскаленный воздух. И вот первые слова Астманова:

– Сущий Афган.

Трушковский заинтересовался:

– А в чем сходство?

Да во всем! Жара, запах горелого керосина, сухая трава у взлетки, смуглые люди с черными головами, снующие у самолета, помятые хмурые солдаты. Да всего не передашь. Но сущий Афган! И будет здесь многое из того, что было там…

Город, насколько удалось увидеть Душанбе из окна старенького автобуса, был грязен, нищ, а люди будто пригнуты к земле. Так бывает в городах. Сначала буйство жестокости, кровь на улицах, а потом люди не могут смотреть в глаза друг другу. Лучше уж в землю…

Штаб 201-й дивизии располагался в центре Душанбе. Одноэтажные бараки, в прошлом конюшни, заборы, увитые колючими спиралями и куделью «путанки» – отличного «малозаметного препятствия» для ловли бродячих собак.

Бросив рюкзаки в курилке, Астманов и Трушковский проследовали в отдел кадров по душному темному и длинному коридору. Не дойдя до середины этого тоннеля, едва разошлись с сухощавым седым генералом, который что-то выговаривал своему собеседнику, полковнику. От кого из них пахнуло свежей водкой? Наверное, от «полкана». Генерала Астманов узнал. Похоже, и он, коротко глянув на офицеров, вспомнил физиономию Астманова.

– Соколов, – шепнул Трушковский, – Москва, Генштаб. Этот даром не прибывает.

Испытывая особую «любовь» к кадровикам, Астманов пропустил Трушковского в кабинет первым. Тот не задержался и минуты.

– На собеседование к начоперу. Не потеряемся в суматохе?

– Найду, – пообещал Астманов и толкнул обитую дерматином дверь.