Птица и меч - Эми Хармон

Отец не уточнил, кто это — «они», но я знала и так. Я указала раскрытой ладонью на кресло перед столом, и отец опустился в него с неизменным изяществом, перекинув через подлокотник край плаща, чтобы тот не помялся.

Я знала, что он не услышит мой голос, поэтому и не пыталась заговорить. Вместо этого я нацарапала простенькую записку и подтолкнула к нему пергамент. Даже такое общение казалось удивительно странным. Отец всю жизнь относился ко мне как к бракованной, но ценной фамильной собственности — чему-то, что тщательно берегут, не доставая при этом из темного угла.

Я умру, ты умрешь.

Он прочел записку и равнодушно отодвинул ее в сторону.

— Лорды об этом не знают. Они презирают Одаренных и не поверят пророчеству Мешары. А если и поверят, оно их не остановит.

Я ненавидела свой детский почерк, скачущие буквы и простые слова, но больше у меня ничего не было. Я взяла другой пергамент.

Я жду ребенка.

Отец уставился на меня с откровенным ужасом.

— Еще одна причина тебя убить, — пробормотал он, в то время как его мысли вопили: «Глупая девчонка. Глупая, глупая девчонка».

Кель Джеруанский, брат короля, следующий в очереди на трон, — вывела я дрожащей рукой, упорно сглатывая подступающие слезы. Это предложение заняло у меня столько времени, что отец начал ерзать в кресле и выхватил листок, едва я дописала последние слова.

Пробежав его глазами, он лишь фыркнул:

— Мне об этом ничего не известно.

Я взяла новый лист.

Король его признал.

У отца отвисла челюсть. Несколько секунд он сидел неподвижно, а вокруг него, точно искры, лихорадочно метались слова. Затем он откинулся в кресле и провел по лицу изящной рукой.

— Палата лордов будет в ярости.

Я подтянула к себе бумагу и спокойно подытожила.

Я умру, мой ребенок умрет. Я умру ты умрешь. Я умру, Кель станет королем.

Отцу не потребовалось много времени, чтобы сделать вывод.

— Ты должна назначить меня регентом, дочка. Лорды согласятся. Так вы с ребенком будете в безопасности.

Я внимательно на него посмотрела. В кои-то веки мы глядели глаза в глаза. В голове роилась тысяча вопросов, но мне бы понадобилась целая жизнь, чтобы изложить их на бумаге. Я подумала о Корвине, о лесах, где выросла. Я могла бы туда вернуться. Спокойно воспитать ребенка. Отказаться от притязаний на трон. У меня не было ни малейшего желания царствовать, а без желания все превращалось… в обязанность. Я закрыла глаза и опустила подбородок на грудь. Затем обмакнула перо в чернила и вывела на бумаге короткое признание.

Я никогда не хотела быть королевой.

Отец расплылся в улыбке. Она совершенно преобразила его лицо, и я подумала, что это первая улыбка, которую я вызвала у него за двадцать лет.

— Тогда решено. Когда лорды прибудут, мы скажем им, что все уже улажено.

Я медленно покачала головой. Нет. Улыбка отца немедленно погасла, уступив место глубоким морщинам разочарования.

— Другого пути нет, дочка.

Король выбрал меня.

Отец выдернул бумагу из-под острия пера и разорвал ее пополам.

— Он тебя не выбирал! Ему нужен был твой дар, твоя сила. Он использовал тебя! — выплюнул лорд Корвин, перегнувшись через стол так резко, что мне стали видны угольные крапинки в бледно-серых глазах.

Мое сердце сделало кульбит, легкие замерли на выдохе. Я не могла отвести от него взгляд. Отец уперся ладонями в стол, почти касаясь моего лица.

— Думаешь, я не знаю, на что ты способна? — внезапно прошипел он. Слова вырывались у него изо рта с глухим звуком, напоминающим трение песка о камни. — Ты как твоя мать… только в тысячу раз хуже! Ты убила ее и обрекла меня на жизнь в страхе.

Я поднялась на трясущиеся ноги.

Не прошло и пары секунд, как черная корона, которую я так редко надевала, вылетела через балконные двери опочивальни, пронеслась по двору и нырнула в окно библиотеки, после чего царственно опустилась на мои уложенные вокруг головы косы. Это был единственный доступный мне ответ, который не требовал слов.

Отец с руганью отпрянул.

— Ты… ты ребенок! Немая! Ты не можешь править Джеру. Лорды тебя уничтожат!

Он прекратил шептать. В его голосе звучало отчаяние, и я на секунду подумала, что оно вызвано страхом за мою жизнь.

— Если бы я мог, убил бы тебя собственными руками, — прошипел отец, и последняя надежда умерла.

Я молниеносно сплела заклинание. Кресло, из которого Корвин только что встал, боднуло его под колени и, когда он повалился назад, стремительно взмыло в воздух. Отец закричал и попытался спрыгнуть на пол, но кресло накренилось, словно вставший на дыбы жеребец, и помчалось к дверям библиотеки. Я предупредительно распахнула их усилием мысли.

В коридоре раздался грохот, стон, и через мгновение пустое кресло вернулось на прежнее место. Я коротким приказом захлопнула двери и заперла их изнутри.

ЗА ДВЕРЬЮ БИБЛИОТЕКИ послышалось знакомое фырканье, и я отперла замок одним усталым словом.

— Птичка? — прошептал Буджуни с порога, оглядывая пустую комнату.

Я здесь.

— Где?

Под столом. Он не спросил, почему я прячусь, просто прикрыл дверь, обошел стол и заглянул за кресло, которым я забаррикадировалась. Тролль был таким маленьким, что ему даже не пришлось нагибаться. Увидев меня, он отодвинул кресло, тоже залез под стол и утешительно похлопал по коленке.

— Ты плачешь… Это хорошо. Не будешь скорбеть — не залечишь рану.

Мой отец здесь.

— Я знаю, — вздохнул Буджуни.

Я его ненавижу.

— Нельзя исцелиться, ненавидя. Отпусти его, Птичка, — пробормотал тролль, вытирая мне слезы пухлыми пальцами.

Я не шевельнулась, но с благодарностью приняла его заботу. По правде говоря, я еще никогда не чувствовала себя такой беспомощной.

Лорды съезжаются в Джеру.

— Вот оно что.

Отец знает о моем даре. И молчит только потому, что боится за свою жизнь. Но он в отчаянии. Будь он уверен, что меня можно отстранить от власти, не убив, он бы уже так и сделал. Если он выдаст меня Бин Дару или Голю, они захватят трон и уничтожат всех Одаренных в Джеру.