Семейные драмы российских монархов - Александр Музафаров

Современники обычно упоминают братьев вместе, рядом стоят они и на групповом портрете императорской фамилии, который написал в 1800 году придворный художник Герхардт фон Кюгельген, но в действительности, испытывая друг к другу по-настоящему братские чувства, единомышленниками братья не были. По мнению генерала Ланжерона, «император Александр не захотел открыть своему брату тайну замышляемого заговора, он страшился его нескромности и, быть может, его честности и прямоты».

Дело, скорее всего, было не только в характере великого князя. В случае успеха заговора Александр становился ни много ни мало императором всероссийским, получал высшую власть в стране. А Константин? Что получил бы он в случае успеха заговора? Ничего. Его положение не претерпевало каких-либо изменений.

Конечно, он становился наследником престола, но старший брат был молод, счастлив в браке, и должность наследника была весьма непрочной. С другой стороны, у Константина мог появиться мотив выдать заговор императору, так как в этом случае Александр, скорее всего, был бы отстранён от наследования престола в его пользу. Необходимо помнить, что с 1799 года Константин в нарушение «Устава о наследии престола» носил титул цесаревича. Так император решил отметить его за участие в суворовском походе.

Генерал Ланжерон, хорошо знавший Константина, полагает, что последний, скорее всего, не стал бы выдавать заговорщиков отцу, но «очень вероятно, что оказал бы долгое, энергичное и, может быть, действительное сопротивление решению своего брата».

Давая объяснение Ланжерону по поводу своих действий в роковую ночь 11 марта 1801 года, Константин Павлович постарался ответить максимально уклончиво. Он ничего не знал о заговоре, ночью спал, «как спят в 20 лет», был разбужен пьяным Платоном Зубовым и отведён к брату, вместе с которым покинул замок и переехал в Зимний дворец. Царевич не скрыл своего испуга и растерянности во время событий.

Но так ли это было на самом деле? Действительно ли Константин не почувствовал того, о чём думал почти весь Петербург, о чём стал догадываться его отец, — о существовании заговора? Неужели его не насторожила процедура дополнительной присяги на верность, которую провёл для него и Александра генерал-прокурор Обольянинов? Ряд свидетельств говорит о том, что поведение Константина было иным, и он сыграл в событиях куда большую роль, чем хотел бы представить впоследствии.

Большой интерес представляют сведения, содержащиеся в записках полковника Лейб-гвардии Конного полка Николая Саблукова. Но прежде чем привести их, скажем несколько слов об авторе. Николай Саблуков родился в 1776 году в семье сенатора и видного чиновника. В 1790 году поступил в Лейб-гвардии Конный полк, в 1792-м произведён в офицеры. В 1795–1796 годах — учился в Германии, посещал занятия в нескольких университетах. Он — один из немногих офицеров полка, сумевших прослужить в нём все сложные годы павловского правления. К 1801 году он уже полковник и командир лейб-эскадрона. К заговору не примкнул. В сентябре 1801 года уходит в отставку с повышением в чине (генерал-майор), после чего уезжает в Великобританию. В 1806–1809 годах возвращается и служит в Морском министерстве. В 1812-м в рядах действующей армии, награждён золотой шпагой с надписью «За храбрость» и орденами. После изгнания неприятеля из пределов России снова уходит в отставку, проживает попеременно то в России, то в Великобритании. В 1848 году скончался в Санкт-Петербурге.

Даже эта краткая справка позволяет понять, почему записки полковника Саблукова представляют особую ценность для историков. Во-первых, их автор — человек с университетским образованием и широким кругозором. Во-вторых, он, хотя и находился в центре событий, не принадлежал к заговорщикам, а сохранял верность своему монарху. Для него не было необходимости оправдываться самому или оправдывать своих товарищей по оружию. В-третьих, записки Саблукова были впервые изданы в Великобритании в 1865 году, то есть не проходили российскую цензуру.

В 1801 году полковник Саблуков был непосредственным подчинённым великого князя Константина, который был шефом Лейб-гвардии Конного полка. Согласно его запискам, ни один из офицеров полка, за исключением, быть может, командира — генерала Алексея Петровича Тормасова, не входил в число заговорщиков. Более того, даже после победы заговора «офицеры нашего полка держались в стороне и с таким презрением относились к заговорщикам, что произошло несколько столкновений, окончившихся дуэлями».

Может показаться, что полковник выгораживает свой полк, но и другие источники не подтверждают участия конногвардейцев в заговоре. Это объясняется не только высокими моральными качествами офицеров конной гвардии, но и стремлением заговорщиков сохранить свою деятельность втайне от Константина Павловича, который тщательно вникал в жизнь своего полка и прислушивался к офицерским настроениям.

Уникальная информация содержится в рассказе Саблукова о событиях ночи с 11 по 12 марта. Как уже упоминалось выше, император Павел лично снял караул конногвардейцев и отдал полку приказ покинуть столицу ранним утром следующего дня.

Закончив предварительные приготовления к выступлению, Саблуков присел отдохнуть, как вдруг, в первом часу пополуночи, камердинер великого князя принёс ему записку следующего содержания:

«Собрать тотчас же полк верхом, как можно скорее, с полною амунициею, но без поклажи и ждать моих приказаний.

Константин Цесаревич».

На словах посланный передал приказ Константина зарядить оружие боевыми патронами, так как Михайловский замок окружён гвардейскими частями с неясными намерениями.

Выходит, спящий, «как спят в 20 лет», Константин заметил сосредоточение войск вокруг дворца, понял, что происходит что-то важное, и вызвал свой полк, на верность которого мог положиться. Приказание цесаревича начало исполняться — офицеры будили солдат, при свете свечей седлали лошадей, но выдвинуться полк не успел. В самый разгар подготовки явился адъютант Константина, сообщивший офицерам новость о смерти государя и о вступлении на престол Александра Павловича.

На утро была назначена присяга полка новому императору, однако конногвардейцы отказывались присягать, пока их представители лично не убедились в смерти Павла Петровича.

Оставим на время записки Саблукова и попытаемся по другим источникам выяснить, что же делал цесаревич Константин в замке. В нескольких источниках встречается упоминание о том, что, когда заговорщики ворвались в царскую спальню, император ошибочно принял одного из них за своего сына и спросил: «И Ваше Высочество здесь?» Наиболее драматично этот момент описан в мемуарах князя Адама Чарторыйского: «Один из заговорщиков отвязал свой офицерский шарф и накинул его на шею злополучного монарха. Последний стал отбиваться и по естественному чувству самосохранения высвободил одну руку, просунул её между шеей и охватывавшим её шарфом, крича: „Воздуху! Воздуху!“. В это время, увидав красный конногвардейский мундир одного из заговорщиков и приняв последнего за сына своего Константина, император в ужасе закричал: „Ваше высочество{44}, пощадите! Воздуху! Воздуху!“».