Отрок московский - Владислав Русанов

Когда он вернулся, Никита уже остыл и успокоился.

Вытащил из-за пояса течи и положил их на снег перед собой. Так, чтобы все видели.

– Ну и что это за игрушки? – негромко проговорил старый оборотень.

– Это оружие, бабай! – воскликнул Улан и тут же смутился, потупился. Видно, подумал, что вновь получит выговор.

– Эти клинки – оружие, – поддержал ордынца Вилкас. – В умелых руках – смертоносное.

– И где же ты их взял, Никита? Не в лесу нашел ведь, в конце концов? – Старик разгладил бороду. – И чьи они?

– Мои, – ответил парень. Вздохнул и рассказал все без утайки. О том, как, убегая из смоленского поруба, бросил оружие, о том, как нашел Илью Приснославича мертвого, умершего мученической смертью, о том, что следует им теперь ждать встречи с Федотом – очень умелым и очень жестоким бойцом, который теперь бродит где-то рядом с отрядом матерых нукуров.

– Неужто он лучше бьется, чем ты? – почесал затылок Любослав.

– Да я ему в подметки не гожусь, – честно ответил Никита.

– Ишь ты… – Бывший главарь разбойников уважительно покачал головой, потер лоб, очевидно вспоминая удар, погрузивший его в беспамятство.

– Да не выстоит он против нас всех разом! – горячо вмешался Вилкас. – Не терзай себя, дружище! Поодиночке – да, перебьет. А вместе мы – сила!

– Да как же… – начал было парень, но рассудительный голос Финна его остановил:

– Не стоит кликать беду раньше, чем она сама к тебе в гости соберется. Будь готовым встретить врага, но не позволяй себе думать о нем непрестанно. Иначе руки опустятся сами. – Оборотень вздохнул. – Но и беспечным быть не надо. Если что, мы поможем, но будь готов схлестнуться со своим врагом, даже если нас поблизости не окажется.

– Да я…

– Мне Любослав сказывал, ты тоже кое-что умеешь. Верить в себя нужно! Обрадовало бы учителя, если бы ты без боя сдался?

– Нет! – Никита мотнул головой.

– А князя Ивана Даниловича?

– Не думаю, – уже увереннее ответил парень.

– Вот и постарайся их не разочаровывать, – Финн вздохнул. – Знавал я одного ворлока, из этих же земель. Заклинания не всегда получались у него, и часто хотел он наколдовать одно, а выходило другое. Но он искренне хотел помочь людям, которые ему доверились. И у него все получилось. Нашел он свой Аваллон…

– Чего-чего он нашел? – удивился Никита.

– Да это неважно, вьюноша. Остров такой… Викинги зовут его Свальбардом[129]. Греки – Гипербореей. Мои соплеменники – Калевалой. Твои раньше звали Иреем. Да чего попусту рассуждать – названий много, а место одно. Его каждый человек найти хочет, но не всякий находит. Иного Аваллон манит-манит, а в руки не дается. Как радуга… Не пытался в детстве отыскать, где конец радуги в землю упирается?

– Пытался. Дед мой говорил, что коль найду, то там Ирей и будет.

– Мудрый у тебя дед. Но и ты – парень не промах. Найдешь еще. А пока борись по мере сил. Главное, чтобы тебе за свои поступки стыдно не было. А остальное само получится.

Слушая речь седобородого Финна, ребята волей-неволей притихли. Даже порывистый Улан-мэрген.

Никита кивнул и надолго задумался. Сговорились они, что ли? И домовой, и оборотень. Поют в один голос – сам думай, сам поступки оценивай. А ведь как тяжело без наставника. Нужен человек, который бы тебя подтолкнул легонько, просто направил бы в нужную сторону, а после сказал, где ты ошибся, а когда правильно поступил. Но со смертью Горазда, видно, и в самом деле придется все решать за себя самому.

В соломе шуршали обнаглевшие с бескормицы мыши. Тусклый свет с трудом пробивался сквозь бычий пузырь, затягивающий крошечное окошко. Его хватало ровно настолько, чтобы не споткнуться на скрипучей лестнице и не сверзиться вниз, свернув шею, ну и ложкой мимо рта не промахиваться. А все потому, что хозяин, Ванька Паленый, наотрез отказывался разжигать свечи и лучины.

Здешний хозяин, костлявый мужик с набитой соломой нечесаной бородой и розовым следом от старого ожога на правой щеке, принял постояльцев без радости. Даже серебряная монета не прогнала с его лица навечно приклеившееся недовольное выражение. Вначале Никита думал, что виной тому не вполне чистый русский выговор Улана и Вилкаса, но оказалось, что это вполне обычное состояние духа угрюмого полочанина. Сюда, на постоялый двор вдали от торного тракта с Витебска на Полоцк, друзья завернули, чтобы пополнить запас харчей и хоть немного подкормить пегого жмудка, вконец отощавшего на лесных тропах. Конь – не олень и не лось, кору есть не будет, а травы в хвойных лесах не найдешь, хоть весь снег сгреби.

По этому случаю Любослав и Финн перекинулись людьми. Старик расчесал бороду, приосанился и вполне мог сойти за путешествующего купца. Не всякий же из их братии идет из города в город с обозом. Кто-то, случается, просто с тугой мошной едет, а там уж закупает товар и нанимает сани. А чтобы не ограбили по дороге, нужно иметь при себе охранников. Четверо – это еще и не очень много, только-только, чтобы убедить недоверчивого человека. Любослав изображал старшего над телохранителями, а ребята – его помощников. Ванька Паленый сперва нахмурился, глядя на их молодые, безбородые еще лица, но потом тугой степняцкий лук и палица литвина, видимо, произвели должное впечатление. Никиту он, скорее всего, счел мальчиком на побегушках.

Хозяин вежливо, хотя и хмуро, поздоровался. Отвел Пегаша на конюшню, где девять стойл из десяти пустовали, а в последнем неспешно хрустела сеном мохнатая к зиме и гривастая кобыла. Чтобы избежать расспросов, Финн сразу заявил, что остальных лошадей они потеряли из-за волков. И ухмыльнулся в усы. Стая, в самом деле, их сопровождала, но ни одному зверю и в голову не пришло бы напасть. Но Паленый нисколько не удивился, проворчал, что совсем-де обнаглели серые, и посочувствовал – как, мол, теперь до Полоцка будете добираться?

– Два дня ходу, – беспечно ответил старый оборотень. – Уж как-нибудь доплетемся. Тише едешь, дальше будешь.

– Только тот не опаздывает, кто никуда не спешит, – добавил Вилкас, подмигнув друзьям.

Они зашли в темный, закопченный и холодный харчевный зал. Грязная солома на полу лежала, пожалуй, еще с осени, столы никто и не думал скоблить, в углах космами свисала паутина. Никита сперва подумал, что хозяин постоялого двора вдовый и уже давно, но тут появилась его жена – худющая, длинноносая баба с таким же, как и у мужа, недовольным прищуром блеклых глаз.

Финн заказал яичницу на всех. Хозяйка глянула неласково и ушла. То ли готовить, то ли просто решила, что недосуг ей глупости всякие выслушивать.