Кардинал Ришелье и становление Франции - Энтони Леви

Сен-Сиран учился в иезуитской школе, а затем в Лувене, но завершил богословское образование в Париже, где около 1610 г. познакомился с Корнелием Янсением, с котором жил под одной крышей и впоследствии переехал в Байонну. Их тесное сотрудничество продолжалось посредством переписки, после того как Янсений вернулся в 1614 г. в Нидерланды и стал преподавать там Священное писание. Мать и сестра Сен-Сирана были в числе многих других обвинены в колдовстве на волне известного процесса над Мартой Бросье, осужденной за одержимость дьяволом. В 1599 г. Берюль вскоре после его посвящения в духовный сан опубликовал выдержанный в духе неоплатонизма «Трактат об одержимых» (Traité des enetgumens), обосновывающий реальное существование явления одержимости. Марта Бросье успела бежать в Рим, но в Байонне сожгли около 600 человек, и среди этих жертв были три священника.

Должно быть, Ришелье впервые встретился с Сен-Сираном, когда тот близко сдружился с Анри-Луи де Ла Рошпозе, коадъютором в Пуатье с 1608 г. и епископом этой епархии — с 1611 г. Именно он повел войска на защиту Пуатье от Конде в 1614 г. Сен-Сиран был рукоположен, с тем чтобы иметь право вступить во владение своим аббатством, в 1618 г., и с точки зрения его последующего духовного учения важно, что даже в 1620-е гг. он следовал евхаристическому благочестию той эпохи, опять же со всей его барочной чрезмерностью, в частности, со стремлением служить мессу и принимать причастие как можно чаще. На протяжении почти всего 1622 г. Сен-Сиран ежедневно посвящал час своего времени обсуждению с Берюлем его концепции духовности. В 1623 г. появилось «Рассуждение о государстве и о власти Иисуса» (Discours de l’état et des grandeurs de Jésus) Берюля, в котором защищались его обеты служения. Книга была посвящена королю, а разрешение на публикацию было подписано непомерно длинным рядом впечатляющих имен богословов, включая Ришелье и отца Жозефа.[196]

В 1625 г. Сен-Сиран опубликовал первые два тома из предполагавшихся четырех с критикой сочинения иезуита Франсуа Гарасса «Занимательная наука изящных умов той эпохи» (Doctrine curieuse des beaux esprits du temps). Сен-Сиран намеревался в основном оспорить элемент доверия к человеческой природе, содержавшийся в теологической доктрине иезуитов, и с риторической пышностью посвятил свой труд Ришелье. Из-за вспыхнувшей по его поводу дискуссии третий том был запрещен, а четвертый опубликован лишь в тезисах. Этот труд имеет значение как предвестие более поздних взглядов на человеческую природу, стоящих за духовным ригоризмом Сен-Сирана, и как очень раннее предупреждение о грядущем кризисе культуры, которой пока еще лишь предстояло через 10–12 лет достигнуть своего пика.

К 1625 г. Ришелье духовно порвал с Берюлем, как на богословском, так и на политическом фронте, хотя к моменту своего возвращения во власть он все еще продолжал испытывать внутренние сомнения. В богословии он принял позицию иезуитов, в соответствии с которой, благодаря милости Господа и вопреки общепризнанной «предопределенности», человек способен воспринимать ниспосылаемую Господом благодать или отказываться от нее, таким образом определяя свою вечную судьбу. Для Берюля и Сен-Сирана человеческая натура имеет серьезный изъян, так что от жизни, естественной для человека, необходимо отказаться в пользу жизни ради стяжания благодати.[197] Почти символично то, что Филипп де Шампень, чьи портреты со временем становились все более строгими, стал к 1640 г. по преимуществу янсенистским живописцем, в то время как иезуиты по-прежнему предпочитали видеть сочные полотна Рубенса в своих церквях и его гравюру на фронтисписе огромного тома «Imago primi saeculi», вышедшего в том же 1640 г. к столетнему юбилею ордена.

Ришелье впервые обратил внимание на опасность, таившуюся в представлениях Сен-Сирана о страхе и трепете как основе веры и отрицании им наличия свободы воли у падших человеческих существ, когда в результате серии интриг тому удалось навязать себя самого и свои воззрения двум богатым и престижным парижским монастырям — недавно основанному обществу Святого Причастия и цистерцианскому женскому монастырю Пор-Рояль. Он вступил в тесное сотрудничество с Берюлем, помогая тому в его литературной деятельности и занимаясь организацией Оратории в Нидерландах, а также выпускал собственные направленные против иезуитов памфлеты под псевдонимом Петр Аврелий.

Смененный Сен-Сираном исповедник Пор-Рояля Себастьен Заме, который и сам был дружен с ораторианцами, но никогда — с самим Берюлем или с кармелитами, убедил аббатису, прославленную Анжелику Арно, вывести монастырь из подчинения цистерцианцам. Имя Заме прочно ассоциируется с образованным незадолго до этого мирским обществом Святых Даров, посвятившим себя не только благотворительной работе, но также контролю за строгим соблюдением светскими властями христианских моральных норм. Ладан, цветы, духи, родословная, хорошие манеры, пожертвования и чистое белье играли исключительную (и, заметим, типичную для барокко) роль в духовной жизни его монастырей.[198] Мать Анжелика довела сен-сиранову духовную доктрину самоуничижения до противоположной крайности, до разведения телесных паразитов.