Остаться до рассвета - Арина Предгорная

А Виррис смотрела на взъерошенную макушку, по утрам аккуратно приглаженную. У её мужа серое полумёртвое лицо, и без того худое, сейчас кажется ещё острее, морщинки, залёгшие у рта и разбегавшиеся от уголков глаз, опущенные уголки губ. Не очень-то она замечала, как он выглядит в последнее время. И рубашки на нём плохо сидят, вот эта, тёмно-серая, например. Он целовал и целовал её руки, а ей хотелось их вытащить, но никак не получалось.

…Лорд Риддель, точно. Леди и лорд Риддель. Завтра Вир к ней съездит.

— Когда всё закончится… Я уверена, что этот кошмар закончится, и вас оставят в покое… Вам нужно выспаться, Бьорд. Я понимаю, что сейчас вы не можете, и моё замечание неуместно, и… Но потом — обязательно, я прослежу лично, даю слово. Вы неважно выглядите.

Он поднял глаза, усмехнулся краешком губ.

«Мне нужно спать с тобой в одной постели, а не на диванчике за стенкой, — мог бы сказать он, но только поглаживал её пальцы кончиками своих. — И все эти ранние морщины, и дохлый цвет лица — всё уйдёт».

— Проследите, — согласился муж.

Виррис аккуратно высвободила руки, стараясь не слышать разочарованный вздох.

— Надо заканчивать эти посиделки, ночь уже. Только перед этим… встаньте-ка. Ровно встаньте, — сосредоточенно попросила она.

Зоратт поднялся, вопросительно приподняв брови.

— Жилет снимите, мне надо видеть полностью.

Заинтригованный, он подчинился. Виррис выглядела очень интересно вот такой, серьёзной и будто бы капельку сердитой. Он неотрывно смотрел ей в лицо, а она не сводила глаз с его…рубашки?

— Повернитесь спиной…м-да…Обратно. У кого вы брали эту сорочку? И те, другие, голубую и светло-серую?

Он удивлённо моргнул.

— Не помню. Возможно, купил уже готовые. Что не так?

— Всё не так, — сердито фыркнула Виррис, поднимая ладони и потерев их друг о друга. — Вы позволите исправить?.. Сидит на вас не очень хорошо, в плечах широко, и спина.

— Если это не больно, — невольно улыбнулся Зоратт.

— Ничуть! И не надо брать готовые, Бьорд, это никуда не годится, будь хоть трижды из ларессийского шёлка! Я сама буду шить, если вы не против, это, знаете ли, тоже репутация, раз уж вы женились на Виррис Адорейн.

Ворчливые нотки в голосе, а ладони почти касаются его, обдавая теплом через тонкую ткань. Сосредоточенная, она творила магию, и гладкий шёлк принимал идеальную, по мнению мастерицы, форму прямо на его фигуре. Убирались излишки ткани и какие-то, как уверяла жена, пузыри, а он чувствовал только лёгкую щекотку и тепло её рук.

Светлое Небо, как же хотелось хотя бы привлечь её к себе, уткнуться в волосы!

Виррис обошла его по кругу, удовлетворённо склонила голову, провела ладонями по спине, сверху вниз, потом от шеи по плечам, разгладила материю на груди. Он перестал дышать.

— Ну вот, совсем другое дело, — кивнула девушка сама себе.

— Остальные рубашки сейчас…будете приводить в порядок? — хрипло уточнил Бьорд.

Жена деловито собрала в охапку его жилет и сюртук, аккуратно пристроила сверху шейный платок.

— Вы устали, едва на ногах стоите, что же я, зверь что ли, мучить вас… Остальные потом. Наденьте завтра какую-нибудь из пошитых на заказ сорочек, а эти я приведу в надлежащий вид. Давайте спать, Бьорд.

Он облизал сухие губы. Как же заманчиво звучит!

На короткое мгновение он, в нарушение всех договоров, всё-таки прижал Виррис к себе вместе со своей одеждой. Которую она так и не выпустила из рук, вдохнул такой родной запах, коснулся губами макушки.

— Как же я тебя люблю, — очень тихо, на грани слышимости, но Виррис услышала.

Мягко отстранилась, избегая смотреть в глаза, провела ладонью по его локтю и первой вышла за дверь.

У его спальни девушка остановилась и вручила ворох одежды.

— Доброй ночи, — непривычно мягко сказала она. — Не приходите сегодня, Бьорд — на диване действительно неудобно, а вам сейчас каждый час полноценного сна важен.

— Светлых снов, Виррис.

А дышать стало чуточку легче.

К концу второй недели Ар начал сходить с ума.

Нет, всё шло неплохо: рыжая аристократка, нечаянная носительница титула, не доставляла ему неудобств, была приветлива и ненавязчива, и совершенно не капризна. Взяла на себя домашние хлопоты без возражений, на кухне хозяйничала уверенно, ничего такого не требовала. Читала, занималась, выходила на прогулки, рассматривала, что растёт на его полянке, то есть, что будет расти и зеленеть, когда зима окончательно сдастся и позволит весне ступить в Шелтар. Не нервировала его расшитыми жемчугом роскошными платьями с глубоким декольте, наоборот, с достоинством носила скромную по крою и цветам одежду, особенно диковинный костюмчик, который она рассеянно назвала домашним. Прежде Ару не приходилось видеть на дамах высшего света свободные удлинённые рубашки и прямые брючки, вроде бы тоже свободные, не такие, как для верховой езды. Вроде бы. Маленькие стопы оставались открытыми и так славно смотрелись в ладных домашних туфельках с круглыми носиками, без каблука, и выглядывали из-под нижнего края штанин хрупкие косточки. Когда она сидела, мягкая ткань обтягивала ноги так, что он заставлял себя отворачиваться. Когда край рубашки задирался при домашних работах, Ар имел возможность оценить замечательные изгибы талии и бёдер, а если она поворачивалась спиной… Лучше не смотреть. И никакого двойного умысла с её стороны: просто так удобно и комфортно. Он не знал, как попросить её не надевать это безобразие. Платье…надёжнее. Больше прячет. Наверное.

Дом пропитался ароматом весенних первоцветов, и в купальню маг старался попасть вперёд Элге. Если идти плескаться после — в тонком нежном гиацинтовом запахе можно захлебнуться. И ещё нежелательно закрывать глаза, сидя по горло в воде. Он как-то закрыл, и мысли поплыли совсем не в том направлении, а стоило открыть — из воды вырастала прозрачная, сотканная из тысячи хрустальных капелек фигурка, безумно похожая на девчонкину. Обнажённая. Текли, струились ниже спины волосы, мягко льнули к плечам. Как слепил, сам не заметил. Он щёлкнул пальцами, раз, другой. Третий, пока хрустальные капельки не обрушились в воду, обдав его брызгами.

И не очень-то помогали все известные способы успокоиться.

Разговаривал он с Элге мало, хотя обычное женское любопытство осталось при ней, и задумчивые взгляды на повреждённую половину его лица, и тоненькие золотистые струйки на её ладонях, вылезающие сами собой. Если бы он знал, что поможет — подпустил бы.

Он наблюдал за ней, делая вид, что занят своими книгами. Элге устраивалась с другого края стола, раскладывала на тряпице травы, вынимала ступку из светлого камня с розовыми прожилками. И творила магию, а пальцы потом, наверное, пахли травами. Иногда спрашивала о том или ином растении — не встречалось ли Ару в лесу. Если помнил, старался подсказать.