Капитанская дочка для пирата - Мирослава Адьяр

– Здесь, видишь, край острова или суши? – показывает мне завитушку на живом полотне. Мотаю головой, а Риччи улыбается. – Смотри. Вода в этом месте светлее, – ведет ногтем вдоль бельма. – Явно мелководье. Но! – он поднимает указательный палец, – может, коса, – и, почесывая бороду, снова опускает голову к карте. Низко-низко, будто так лучше увидит.

– Нужно смотреть на месте, да?

– Что вы здесь вытворяете? – в дверях появляется Энзо. Волосы стянуты в хвост, смуглое лицо разогретое и лоснится от пота после тяжелой работы на корабле.

– Капита-а-ан, – тянет Риччи. – Ты помнишь, как мы ездили на Феллимские острова?

– Конечно, – Энзо подходит ближе и тянет меня к себе за талию, утыкается носом в плечо. От него пахнет морской водой и жареной курицей. – Там туманы густые, как кефир. Еле к берегу причалили.

– Именно! – восклицает штурман и улыбается. – Помнишь, что мы тогда делали, Брон?

– Сигнал бедствия подавали? – Энзо смеется мне в затылок. – Маяк захватили?

– Как был ребенком, так и остался!

– Эй! Я вообще-то старше тебя, Ричард-грамотей! – усмехается капитан и перебирает мои волосы пальцами. – Я не помню, что мы там делали, честно. Столько лет прошло, ты что!

– Всего-то пяток улетело, – хмыкает Риччи и резко поднимает густые светлые брови. – Лю… – моряк смешно складывает губы трубочкой и вытягивает снова. – Лю…

– Любовь свою дарили местным русалкам? – непринужденно выдает Энзо и растягивает губы в сладкую улыбку.

– Ой, получишь у меня! – трясет кулаком Риччи. – Лю…

– Ладно! – сдается Энзо. – Мы тогда люннами запаслись на год вперед. Освещали дорогу. Но…

– Да, здесь другой случай, но я пока не знаю, что может значить этот туман, – Риччи тычет в карту крупным пальцем. Золотое полотно идет волнами от такого нахальства. – Энзо, – он вдруг мрачнеет, – доплыть-то доплывем, но что там? Что там спрятано? А вдруг воронка, а вдруг излом? Или скала…

– Не забивай себе голову, друг, – говорит Энзо и тянет меня к выходу. – Я украду у тебя няньку?

Смеюсь и подхожу к стоящей у двери сумке.

– Украдешь через две минуты, – достаю отобранные заранее склянки и ставлю на тумбочку, – запоминай, Риччи. Вот эту, – указываю на синий пузырек, – через час. А вот эту, – красный флакон становится рядом с предыдущим, – через четыре часа. Прими обязательно. Понял? Я проверю, – улыбаюсь и мягко сжимаю плечо моряка. – Будешь, как новенький. Клянусь потрохами медузы!

– Капитан, мне она не снится? Она точно реальная, капитан? – Риччи показывает на медальон. – Безделицу забыла.

Щипаю моряка за руку, а он тихо охает, а через мгновение заходится хриплым смехом.

– Вот видишь! Не снюсь.

Забираю медальон с тумбочки и сжимаю в кулаке. Он холодный, как лед, и тянет руку вниз пудовой гирей. Будто собирается утопить меня. Впечатать в морское дно. Вздрагиваю и прикрываю глаза. Нужно оставить его в каюте, пока не доберемся до места. Сил нет прикасаться к этой штуке.

Здесь не поймешь: то ли рассвет, то ли закат. Все покрыто молочно-розовым туманом и пропитано неприятным запахом тлена. Он забивает ноздри и сдавливает глотку до тошноты.

Последняя точка. Четвертая. Долгожданная, но такая страшная. Я не знаю, что ждет. И чем все закончится – тоже не знаю. Верить в лучшее у меня уже не получается. Иди к этому моменту около ста двадцати лет и не найти покой в душе, потому что будущее, точно эта розоватая пелена перед глазами. Просто мутное бельмо. И ничего больше.

Ария, бодрая и решительная, стоит на корме и смотрит вдаль. Волосы заплетены туго, но несколько шаловливых прядей, выбравшись наружу, все равно играются с ветром. На лице моей фурии ни одной беспокойной эмоции: или спрятала глубоко, или смирилась.

А меня трясет, будто в лихорадке. Сдавливаю пальцами виски и мысленно ругаю Ишис за подлость, злопамятство и твердость своих решений. Ненавижу! Сучка не успокоиться пока не сведет меня в могилу…

Ария так и не призналась, что ждет ребенка, а я делаю вид, что не замечаю перемен. Не хочу, чтобы она пугалась раньше времени. Не хочу давать ей бессмысленных надежд. Заранее сделал все документы на Федерико.

Сын сегодня с виду веселый, но я видел, как тяжко дались ему последние дни. Он уходил с палубы, стоило Арии появиться, прятался в каюте сутками и говорил, что просто отдыхает. Нет. Он готовился умереть. Я уверен. И мне так больно осознавать это, глядя на застывший горизонт, что спрятал наш последний пункт на карте. Крошатся зубы от напряжения и злости. Забери меня, подлая тварь Ишис! Их не тронь!

Подхожу к Арии и всматриваюсь в молочную пелену. Ее тонкие пальцы сжимают мою ладонь, мягко поглаживают кожу. Ободряют, а я хотел бы впитать каплю ее уверенности. Крупицу этого живого негасимого огня. Ария чуть наклоняется вперед и поворачивается к Скадэ.

– Право на борт! – командует и моряк подчиняется, поворачивает Искру.

Ария сдвигается, отпускает меня, идет вдоль борта и достает из кармана заряженный люнн. Щелкает пальцами, зажигает крохотный огонек. Всматривается в призрачное молоко, щурится и размахивается изо всех сил. Швыряет люнн и замирает.

Огонек летит вперед, замедляется и будто вязнет в пелене. А через секунду рядом с ним вспыхивает другой огонек. Люнн бьется обо что-то, отскакивает назад, как живой, а второй огонек повторяет его движения до мелочей. У меня глаза лезут на лоб, а люнн и его двойник движутся дальше, сталкиваются, отскакивают, выписывают зигзаги.

– Зеркало? – тихо выдыхает Ария.

– Скадэ плыви вдоль, – включаюсь в командование, – вдруг есть где-то лазейка.

Время тянется долго, на корабле почти мертвая тишина. Вода мелко подрагивает и раздваивается по краю молочного тумана.

Впереди замечаю черную кляксу. А когда подплываем, понимаю, что просто так внутрь нам не пробраться. Она похожа на огромного ежа, что обвалялся в смоле. Огромная, широкая, как арка, но заплетена колючками.

– Спускайте шлюпки! – мой голос гремит над головами, и, мне кажется, Ария на секунду сжимается.

– Нет, – говорит она твердо, – пойдем только мы вдвоем. Ты только посмотри на это, Энзо. Хорошо, если одна лодка пройдет, придется прорубывать путь. Мы только будем бессмысленно толкаться, если возьмем людей.

Она сжимает карту в кулаке и прислушивается к ощущениям. Смотрит на черные колючки и содрогается всем телом.

– Мы с тобой пойдем, – шепчет и опускает голову.

– Бикуль тогда тоже пусть остается, – бросаю взгляд на взъерошенного кота. Навострив зеленые уши, он рычит на меня. Не соглашается, негодник. Я напираю: – Охраняй Федерико! Не позволяй сойти с корабля!

Бикуль вопросительно смотрит на хозяйку и тихо рыкает. Ария слабо улыбается и гладит животину по голове, чешет за ухом, позволяет лианам оплетать ее руки. Кот льнет к девушке, трется о бедро.