Переломы - Франк Тилье

…Больше никогда, милый дневник, я не буду рассказывать про Николя, этого дурачка, который обижает мою сестру и делает ее такой несчастной. Он все время жалуется, этот законченный трус, это ничтожество. Я его ненавижу.

Николя… Этот малыш, о котором говорили и ее друг Фред, и доктор Грэхем. Существо, высасывающее из нее жизнь, превращающее ее в психически больную. Значит, Доротея знала, что в ней, тогда еще маленькой, прятался Николя. Почему же ей никогда о нем не говорили? Почему ее отец не сделал ничего, чтобы прогнать Николя?

Алиса еще больше съеживается. Она с жадностью впитывает каждую строчку, углубляется в детали уже несуществующего мира. Доротея рассказывает о стольких вещах, которые сама Алиса успела забыть. Потом следуют болезненные эпизоды, например смерть Дона Диего, приступы злобы отца и его рыдания, которые она слышала из своей комнаты. Дни и события сменяют друг друга.

Она переводит дыхание. Приближается роковой месяц: сентябрь 1997 года. Дата смерти Доротеи. Перед этим Доротея много писала.

19 августа 1997 года

Дорогой дневник!

Сегодня я опять ждала Алису, и сегодня она опять не пришла. Папа говорит, чтобы я не волновалась, что в конце концов в один прекрасный день она вернется. Но я все же волнуюсь. Где она? У папы нет ответа. Неделю назад она просто взяла и исчезла. Вчера я видела по телевизору ужасные вещи про зло, которое некоторые люди причиняют детям. Это меня испугало. А вдруг Алису похитили? Вдруг с ней сделали что-то плохое? Почему папа не вызывает полицию? Это очень странно, дорогой дневник, потому что папа ведет себя так, как будто ничего не случилось. Он работает в саду, насвистывает, привозит маму из Берка и отвозит ее обратно, но очень редко говорит про Алису.

Я знаю, что мало пишу, но у меня нет настроения из-за всего того, что тут творится.

Алиса затаила дыхание. Исчезла? Она переворачивает страницу. Одиннадцать дней спустя.

30 августа 1997 года

Дорогой дневник!

Последние дни папа не так строг со мной. Думаю, это во многом заслуга Мирабель. Она проводит с ним все больше времени, и, по крайней мере, меня оставляют в покое. Ну и болтунья же она! Она разговаривает даже с мамой, все время разговаривает! О своей ферме, о своем покойном папаше и так далее и тому подобное…

Папа каждый день заставляет меня делать уроки, мне по-прежнему хорошо даются математика, физика и английский, и по-настоящему мне нравятся только эти предметы. Особенно английский. Я то и дело тренируюсь в произношении разных слов. Еще я могу слушать музыку, папа купил мне маленький приемник. Теперь я провожу там большую часть времени. Там и рядом с мамой, когда надо за ней ухаживать. Мне пятнадцать лет, и живется мне не очень-то весело.

Короче, по-прежнему нет настроения.

See you soon,[10]дорогой дневник.

Алиса хмурится. Почему Доротея больше не говорит о ней? О ее странном исчезновении?

2 сентября 1997 года

Дорогой дневник!

Мне действительно жалко, что здесь нет Алисы. Может быть, мы часто ругались, но, по крайней мере, раньше папа оставлял меня в покое.

Три дня назад он разозлился. Ты же знаешь, что, когда он орет, поднимаясь по лестнице, это всегда плохой знак. Он отпер дверь и стащил меня за волосы вниз, не объясняя за что. Я кричала, я очень громко кричала, и мама, которая сидела там в кресле, все слышала. Я увидела мамины глаза. Я поняла, что она хотела прийти мне на помощь. Но ты же знаешь, она не может…

Мне еще больно даже оттого, что я пишу. Папа втащил меня в ванную комнату на первом этаже, привязал ремнями, а потом… Ты не поверишь, но он открыл на полную мощь горячую воду. Я была одета, но мне казалось, что меня режут ножом. Я так громко кричала, что сорвала голос, а руки и лицо у меня стали ярко-красными. Он звал Алису, он без конца звал ее и плакал. Потом он отвел меня в мою комнату и снова запер.

Можно подумать, что он считает меня виноватой в исчезновении Алисы. Я возненавидела его и думала о том, что хочу его убить. Всю ночь я представляла себе, как в его живот втыкается большой нож. Еще раз, и еще, и еще… Прости меня за такие мысли, дорогой дневник, но сегодня мне стало немного лучше.

На другой день после душа (вчера вечером) он поцеловал меня в щеку и попросил прощения. Он опять плакал. Он ушел спать в сарай.

Дорогой дневник, я начинаю бояться. Он никогда не поступал со мной так раньше, когда здесь была Алиса. Я бы очень хотела, чтобы она вернулась.

Но она все не возвращается. Думаю, что она уже никогда не вернется.

Потрясенная Алиса роняет голову на пол. Ей кажется, что в руках у нее не дневник, а граната, зловещая головоломка, в которую она не решается поверить. Клод Дехане пытал душем и ее сестру. Это написано здесь черным по белому. Пытать свою пятнадцатилетнюю дочь…

Теперь Алиса знает: самое ужасное таится в ней самой. Она знает, что ее болезнь берет исток в психических потрясениях, которым отец постоянно подвергал ее. Наказания, притеснения. «Он никогда не поступал со мной так раньше, когда здесь была Алиса…» И само это исчезновение. Где она была? Что ей пришлось вынести? Алиса не помнит ничего. Ничего…

Она снова утыкается в тетрадь.

8 сентября 1997 года

…Папа продолжает закрываться в коровнике со своим грузовичком, это просто невероятно — сколько времени он там проводит. При этом он каждый раз запирает меня в комнате. Это продолжается уже несколько месяцев. Иногда он закрывает маму одеялом, а потом везет ее туда же, в коровник. Может быть, когда-нибудь придет и моя очередь. И еще… Я все чаще замечаю у себя под окном второго человека. Странный тип в капюшоне, который вместе с папой уходит к коровам. Это слишком, слишком странно, дорогой дневник!

Алиса слегка наклоняет голову. Человек в капюшоне… И правда, она вспоминает, что видела его из своей детской.

Мне бы очень хотелось выйти с фермы и чтобы папа не ходил со мной повсюду. Я чувствую, как во мне пробуждается желание уехать куда-нибудь. Куда? Как? Я не знаю. Но точно знаю, что он этого никогда не захочет. Может быть, если я на это осмелюсь, он убьет меня. А вдруг Алису просто взяли и убили? А вдруг она осмелилась сделать то, на что я никогда не решусь?

Нет-нет, я пишу это, но я знаю, что это невозможно. Алиса никогда ни на что не отважилась бы, думаю, что, если бы папа поджег ее комнату и велел ей оставаться внутри, она бы послушалась.

14 сентября 1997 года

Я тайком выпила вина, мне хотелось попробовать. Сначала было противно, но потом стало очень весело. Папа увидел это и наказал меня.

Сегодня папа отправился в коровник вместе с мамой.

Я больше никогда не буду делать этого, обещаю.