Отягощенные злом. Нет пути назад - Александр Афанасьев

Гаденыш. Даже тут.

– Пряников дадут. Кто в заговоре?

– Много кто.

– Имена, звания.

– Мне… нужны гарантии.

Я выразительно пошевелил рукой.

– «Два» уже было. Скажешь – уйдешь живым. Бери самолет и убирайся в свою Ниццу, ты мне и даром не нужен, гнида. Забирай свои деньги. Успеешь – твое счастье.

Как подумаю, что эта тварь рядом с…

– Ну? – обострил обстановку я.

В двери щелкнул замок. Я машинально прикинул – так и есть, несут заказ.

– Сидеть тихо…

Дверь мягко открылась. Внутрь. Уже с одного взгляда я понял – опоздал.

«Официант» держал в руках небольшой «глок» с коротким и легким титановым глушителем. Оружие профессионала.

По правилам – первым убираешь наиболее опасного. Правила общие для всех, для русских, для немцев, для британцев, для американцев, они одинаковы для всех точно так же, как одинаковым законам подчиняются твердые тела, преодолевающие путь до цели через атмосферу. Первым убираешь наиболее опасного, кто угрожает тебе самому, дальше стреляешь во всех остальных. Он стоит, а мы сидим, идеально для расстрела. Кто из нас двоих наиболее опасный, понятно и ежу…

В следующее мгновение мне брызнуло в лицо, а я, пользуясь микроскопической отсрочкой, подаренной мне жизнью, быстро повернул пистолет и трижды, раз за разом выстрелил…

Поскольку я сидел, видно мне было все отлично. Первая пуля рванула брюки официанта, и брызнула кровь, вторая, видимо, прошла мимо, а вот третья попала знатно, аккурат в колено, аж клочки форменных брюк в разные стороны полетели. Моментальный болевой шок и почти никаких шансов уйти, если только ты заранее не закинулся героином.

«Официант» упал не сразу, более того, он попытался выстрелить. Но я уже был за столом, лежал на полу. И из этого положения сделал еще два прицельных выстрела.

«Официант» рухнул на пол, в коридоре уже слышались голоса. Я держал его под прицелом, потому что враг считается опасным, если ты лично не видел его мозги.

– Брось!

Официант попытался поднять руку, я выстрелил – и пистолет вылетел из руки вместе с одним или двумя пальцами.

– Замри!

Официант полез в карман.

– Боже, благослови Короля! – крикнул он на отличном русском.

Делать было нечего – я выстрелил в седьмой раз, на переносице появилась черная точка, и брызнули выбитые через затылок мозги.

Я посмотрел на Толстого. Мертв, можно не проверять. Ублюдки…

– Что здесь…

Я посмотрел на стоящего в дверях старика в форме тайного советника гражданской службы так, что он отшатнулся.

– Пошел вон!

– А я…

– Ваше Высокопревосходительство, я…

Кашинцев.

– Виктор Павлович! – Видок у меня, наверное, еще тот был, в лицо как плюнули. – Посмотрите на меня!

– А… так точно.

– Сейчас же звоните в Зимний. Пусть высылают наряд дворцовой полиции[63].

– А…

– Боцман Кашинцев!

– Я! Есть!

Уже хорошо.

– Закройте двери на второй этаж. Немедленно.

Дело было настолько вопиющим, что меня послушали. Прибывшая Дворцовая полиция доставила меня в Зимний дворец – все-таки меня хорошо знали, помнили, прежде всего, как одного из конфидентов Николая, а его до сих пор в России помнили и уважали, даже народом деньги собирали на храм на крови[64]и на большой памятник. По моему же настоянию в Зимний доставили и тела, завернув их в подвернувшийся под руку брезент.

Пистолет у меня отобрали, точнее, я сам отдал. От усердия залапали, но это не имеет никакого значения – уже. В Зимний вызвали барона фон Коффа, полицеймейстера Петербурга, и криминалистическую бригаду. Пусть снимают отпечатки, пусть…

Ксении во дворце не было – давала Высочайший смотр в Кронштадте. Павел оставался в Константинополе.

Шок был так силен, что на меня и не попытались надеть наручников – а я даже не оттер лицо от того, что на нем было. Около меня постоянно были двое казаков Личного конвоя, чтобы не наделал чего. Чувствовали они себя весьма неловко, и один предложил «Вашему Высопревосходительству» не побрезговать табачком. Я сказал, что не курю, и это было правдой.

Должен был наступить отходняк, но не наступал, я был как взведенная пружина. Потому что понимал: счет идет на часы, мы пока проигрываем по времени. Они опережают нас.

Открылась дверь. Вошли барон фон Кофф и начальник Дворцовой полиции князь Камсаркани[65].

Я ничего не сказал. Князь посмотрел на немецкого полицеймейстера, как всегда невозмутимого…

– Тот человек, которого… – начал он.

– … которого я застрелил, – продолжил я, – я не стесняюсь этого.

– Вы его знали, сударь?

– Определенно нет. На него есть что-то?

Полицейские переглянулись.

– Нет, ничего, Ваше Высокопревосходительство, – решился князь, – документы фальшивые.

– Отпечатки пальцев в базах не значатся, – добавил педантичный немец, – по пистолету экспертиза пока не пришла. По ДНК тоже пока ничего нет.