Боги Абердина - Михей Натан

— Хауи?

— Да. Он был в стельку пьян. Я видела его в «Погребке», примерно три недели назад.

Хауи часто сидел в «Погребке», и в результате его знало большинство студентов Абердина. Как выразился Арт, Хауи был одним из студентов, входящих в землячество, которые приходят на вечеринки еще долго после окончания университета.

— Он подрался с одним из вышибал, — сообщила Николь. — Приезжала полиция — в общем, по полной программе. Твой друг орал всякую чушь, — что он вернется и купит бар, и будет всех постоянно поить бесплатно. Тебе стоило это увидеть — он впал в истерику. Полицейским пришлось его тащить силой. На самом деле мы все лопались от смеха. Хауи сказал, что ему никто не может причинить зла, что он бессмертен. И всю эту чушь он орал в стельку пьяным, практически лишаясь чувств. О, Боже, это было так смешно! — Она захихикала.

«Это не мог быть Хауи», — подумал я, а затем решил, что вполне возможно он не сразу поехал в Новый Орлеан, а завернул в «Погребок», чтобы выпить на дорожку.

— Так когда ты возвращаешься? Правда, я тебя теперь в любом случае не вижу. После той недели, когда мы встречались каждый вечер…

Она замолчала. Мы оба подумали об одном и том же, я понял это. Секс у нее на ковре, мы оба под кайфом. Это казалось таким далеким…

— Ну, я загляну, когда вернусь, — ответил я и опустил глаза, словно Николь стояла передо мной.

— Не парься на эту тему, — сказала девушка, внезапно став легкомысленной — доброй старой Николь.

Мы попрощались, я повесил трубку и отправился в туалет. Я думал о Хауи, взбесившемся быке, запахе алкоголя у него изо рта, о том, как рыжие пряди падают ему на лоб. Из-за чего он ввязался в драку? Оскорбление? На него не так посмотрели? Он сидел в тюрьме? Ударил кого-то? Что подумает доктор Кейд?

Я заплатил за кофе и ушел. На холодном ветру пришлось поднять воротник. Я направился назад в гостиницу — разбираться с навязчивыми идеями.

В номере я оказался примерно в десять утра. Арт все еще сидел за письменным столом с очками на кончике носа. Глаза у него покраснели, веки казались тяжелыми. Теперь он переоделся в халат и белые тапочки, на которых по верху было вышито «Гостиница „Мустових“».

— Как замок? — спросил он усталым голосом.

— Я туда не пошел, — ответил я и заметил градусник, который лежал на прикроватной тумбочке. — Ты заболел?

— Нет… Устал, и все. Вероятно, на меня действует разница во времени. — Артур слабо улыбнулся. Выглядел он плохо. — Я продвинулся вперед, — сообщил он и кивнул на книгу на письменном столе. — Но не так, как надеялся. Медленно идет.

Арт встал и, шаркая ногами, отправился к бару, открыл банку пива.

— Книга Малезеля — поразительная. Я никогда не читал ничего подобного. — Он сделал несколько глотков и опустился на стул. Тапочка болталась у него на ноге. Арт посмотрел на меня, но явно не видел меня четко. — Кстати, ты до замка добрался?

— Я уже отвечал на этот вопрос. Нет, — сказал я и подошел поближе. У него оказались стеклянные глаза. — Ты уверен, что нормально себя чувствуешь?

— Со мной все в порядке. Сейчас не могу остановиться. Только маленький перерыв, чтобы собраться с силами.

Арт сделал глубокий вдох, и у него опустились плечи.

— Я звонил Николь, — сообщил я. — Помнишь ее? Девушка из моего общежития.

Он изобразил интерес, хотя на самом деле ему было все равно.

— Она сказала, что Хауи ввязался в драку в «Погребке», — сообщил я.

Артур снова сфокусировался на мне.

— Правда?

Я кивнул:

— В дело вмешалась полиция…

Арт покачал головой.

— Николь сказала, что Хауи что-то кричал о своем бессмертии.

Мой приятель прикончил остатки пива.

— Так… — только и произнес он.

Затем Арт встал со стула и направился назад за письменный стол. Что-то выпало у него из кармана — маленький пластиковый пакетик. Я поднял его с голубого ковра.

— Что это?

Артур обернулся.

— Листья белладонны, — ответил он. У него раскраснелось лицо, и я заметил, что зрачки расширились. — Они помогают мне видеть разные вещи, — медленно произнес Арт. — Григорий Нисский использовал ее, даже невзирая на высокий риск отравления. Он считал, что результат пропорционален риску. Послушай, — Артур поднял руку. — Ты слышишь?..

Я думал, что кто-то включил музыку под нашим номером, сквозь пол доносились ритмичные глухие удары. Затем я понял, что звук исходит от Арта.

— Боже! — воскликнул я. — Это твое сердце?

Он блаженно улыбнулся:

— Симптом отравления белладонной.

Я собрался отойти от него подальше, но Арт схватил меня за руку.

— Никому не говори, — резким тоном сказал он. — Со мной все будет в порядке, я знаю дозу. Через несколько часов все пройдет. Почему бы тебе не выпить внизу? Вернешься около трех.

Я посмотрел на его пальцы, сжимающие мое плечо, и попытался вырвать руку, но Арт держал крепко.

— Обещай, что ничего никому не скажешь, — он неотрывно смотрел на меня черными глазами. Сердце у него так и билось, словно поступь приближающейся Судьбы. — Обещай!

— Хорошо, Арт. Я обещаю.

Он опустил руку и потер глаза.

— Обернись, — проговорил он.

Я быстро обернулся. Бар, телевизор, пустая банка из-под пива на мраморной стойке…

— Ты что-нибудь видишь? — спросил Арт.

— Например?

Арт мгновение смотрел в пол, затем повернулся к письменному столу. Книга Малезеля открытой лежала перед ним.

— Думаю, что тебе лучше уйти, — сказал он. — И, пожалуйста, повесь на дверь табличку «Не беспокоить».

* * *

Я выпил две «кровавых Мэри», и меня сморил сон. Я заснул в холле, в плюшевом кресле, ноги перевешивались через ручку. Сознание то возвращалось, то опять вырубалось. Меня убаюкивали мягкие шаги людей, звук колесиков багажных тележек, негромкий гул разговоров. Я услышал, как один американский бизнесмен жалуется на размеры своего номера, молодая пара спрашивала у одного из посыльных, не знает ли он в окрестностях какой-то спортивный бар, где сегодня можно посмотреть футбол. Итальянская женщина с придыханием разговаривала с портье. Она была чем-то недовольна, но говорила относительно тихо. Я заставил себя открыть глаза, но увидел только, как она взмахнула черными, как смоль волосами, как взлетела пола ее длинного черного пальто, потом зацокали напоминающие кинжалы каблуки — она удалялась к лифтам.

Я знал, что выгляжу ужасно — волосы не расчесаны, одежда помята, но при такой усталости это роли не играло. Тем временем, Арт в нашем номере будил духов алхимии или кем они там являлись, черт побери! Мне просто хотелось домой. Сумасшествием было мое согласие поехать с ним. Он мог сам поехать в Прагу, украсть книгу Малезеля, а потом отдыхал бы еще несколько дней, и ему не требовалось бы беспокоиться обо мне. Но это означало бы, что Арт был бы один, а он терпеть не мог одиночества.