Пропавший легион - Гарри Тертлдав

Скавр подумал, что его римляне могли без особого труда пройти это расстояние за двадцать дней, но, вероятно, Император был прав. В любой армии есть солдаты, которые идут медленнее, а когда имеешь дело с армией такой величины, доставка припасов еще больше замедлит ее продвижение.

Гаврас на секунду замолчал, и, взяв деревянную указку, провел линию юго-западнее Видессоса, к точке, где соединялись две реки.

— Мы разобьем поход на четыре этапа, — сказал он. — Первый будет легкий и короткий, отсюда и до Гарсавры, где Эриза впадает в Арандос. Там мы встретим Баанеса Ономагулоса, он будет ждать нас со своими воинами с южных гор. Он мог бы привести и больше людей, но проклятые чиновники превратили в крепостных слишком многих крестьян.

Карта, которую держал Ортайяс, закрывала его лицо, и Марк пожалел об этом: он хотел бы видеть, как отреагировал юный Сфранцез на этот выпад в адрес политики, проводимой его семейством. Карта начала легонько подрагивать: Ортайяс, от природы не слишком выносливый, начал уставать, держа пергамент на весу обеими руками. Гаврас умел поставить юного Сфранцеза на место. Император меж тем продолжал:

— Из Гарсавры мы направимся прямо на запад, вдоль Арандоса в Аморион и дойдем до большого плато. Этот этап будет длиннее, чем первый, но ненамного труднее.

Марк увидел, что Алипия в удивлении приподняла брови, но возражать отцу она не стала, лишь сделала еще одну запись.

— По пути мы заберем припасы из складов, заготовленных для нас. Я вовсе не хочу, чтобы вы грабили крестьян от голода или для развлечения. Он обвел глазами офицеров, сидящих перед ним, и остановил взгляд на вождях каморов, только что прибывших из своих степей. Никто из них не говорил по-видессиански. Те, кто знали язык, переводили слова Императора своим соплеменникам.

Один из пардрайских кочевников вопросительно взглянул на Маврикиоса.

Император заметил его и кивнул.

— В чем дело?

— Меня зовут Фирцоси, сын Лошадьика, — сказал вождь на сносном видессианском. — Я и мои воины приняли твое золото, чтобы воевать, а не разбойничать. Резать крестьян — женское занятие. Разве мы не мужчины? Пусть же нам и доверяют как мужчинам!

Другие каморы опустили головы в знак согласия и по обычаю коснулись бородами своей груди.

— Хорошо сказано, — объявил Император.

Марк подумал, что, не имея за спиной надежных солдат, он вряд ли решился бы довериться этим степнякам… Скавр был уверен, что и сам Маврикиос думал так же. Но сейчас не время заводить ссору.

— Разумеется, то, что сказал мой брат, относится не только к нашим северным союзникам. Все иностранные наемники должны это помнить, — лениво заметил Туризин Гаврас и взглянул не на каморов, а на намдалени.

Они ответили ледяным молчанием. Маврикиос побледнел от гнева, но вспомнил о важности момента и сдержал себя. Опять, как и во время игры в кости, все присутствующие попытались отвести глаза, скрывая свое замешательство. Только Алипия казалась равнодушной. Она наблюдала за своим отцом и дядей с любопытством и насмешкой.

Сделав над собой видимое усилие, Маврикиос снова сосредоточился на карте, которую все еще держал Ортайяс. Глубоко вздохнув, Император продолжал:

— В Аморионе с нами соединится еще одно подразделение. Им командует Гагик Багратони. Оттуда мы двинемся на северо-восток, до Соли на реке Рамнос, к востоку от горной области Васпуракан, Земли Принцев, как они сами ее называют, — тут он усмехнулся и продолжил:

— Этот марш будет голодным. Там хозяйничают казды, и мне не нужно вам рассказывать, что они делают с нашими крестьянами и их полями, пусть Фос испепелит их за это.

Марк увидел, как двое кочевников обменялись кривыми усмешками. Они владели огромными отарами овец, стадами коров, и им не нужно было обрабатывать поля. Как и их двоюродные братья-казды, они враждебно относились к крестьянам. Фирдоси уже упомянул об этом — для кочевников крестьяне не были достойны ни малейшего уважения и даже убивать их считалось слишком легким для мужчин делом.

— После Соли мы вступим в Васпуракан, — сказал Император. — Каздов будет легче атаковать на горных тропах, чем на равнине, а награбленная добыча еще больше замедлит их продвижение. Васпуракане помогут нам: принцы не слишком жалуют Империю, но в отличие от Казда мы их не трогаем.

И одна — две победы над летучими отрядами Авшара заставят самого Вулгхаша выйти из Машиза со своей армией. — Лицо Императора просияло при мысли о победе. — Мы разобьем его, и вот уже Казд лежит перед нами. И мы его раздавим в лепешку. Века прошли с тех пор, как Видессос в последний раз посылал туда такую армию, какую мы собрали сегодня. Как может какой-то бандитский царь, раб Скотоса, устоять перед нами?

На этот раз ему удалось зажечь офицеров. Люди словно воочию увидели Казд, простертый у их ног. Эта картина не могла не радовать их — какой бы ни была причина: карьера, религиозное очищение от скверны или просто предвкушение битвы и добычи.

Когда Ортайяс Сфранцез понял, что Император наконец завершил свою речь, он с облегчением положил карту на стол. Марк разделял энтузиазм офицеров. План Маврикиоса отличался как раз тем, чего и ждал Марк: грандиозностью, но и продуманностью. Кроме того, как и прежде, когда Скавр служил в армии Цезаря, у него не было выбора. Дело оставалось за малым: претворить этот план в жизнь.

* * *

Как это было заведено в Империи, приготовления армии к походу сопровождались пышными церемониями. Народ Видессоса, который еще совсем недавно делал все, чтобы разорвать эту армию в клочья, теперь с воодушевлением возглашал благодарственные молитвы за успех операции. В последний день перед походом в Великом Храме была назначена литургия.

Скавр как командир римлян получил длинный пергаментный свиток с печатью — официальное приглашение на литургию. Пропуск давался на два лица.

— Кому отдать второй билет? — спросил он Хелвис. — У тебя есть друзья?

— Марк, ты шутишь? — удивилась она. — Разумеется, мы отправимся туда вдвоем. Я, конечно, не разделяю веру видессиан, но нельзя начинать такое важное дело, не испросив благословения Фоса.

Марк вздохнул. Когда он предложил Хелвис разделить с ним жизнь, он никак не думал, что она попытается втиснуть его в удобные для него рамки.

Он не возражал против Фоса, но когда его толкали в храм силой, он начинал инстинктивно сопротивляться. Марк не привык жить с оглядкой на чье-то мнение. С того момента, как он достиг совершеннолетия, Марк всегда шел только своим путем и не обращал внимания на советы, которые были ему не по душе. Но Хелвис заставляла считаться со своим мнением. Скавр помнил, как она сердилась, когда он долго сидел в полном молчании после того, как военный совет принял решение о начале похода. «Что ж, — сказал он самому себе, вздохнув, — все далеко не так просто, как казалось вначале».

Впрочем, он упорствовал в своем нежелании посетить службу в Великом Храме лишь до того, как увидел ужас на лице Нэйлоса Зимискеса, которому он предложил свой пропуск.