Девочка из стен - Эй Джей Гнюзи

Один Всеотец подошел к Элизе и опустился перед ней на одно колено. Он приблизил свое лицо к ее и напомнил, что где-то там, за этими стенами, были похоронены ее родители. Они лежали в земле, бок о бок, а в их блестящих белых глазах каждую ночь отражались созвездия.

— Если вдуматься, — сказал он, — никто не исчезает бесследно. Они все еще здесь, под нами.

Совсем скоро половицы вздыбятся, краска начнет отслаиваться от стен, а их внутренности зацветут черными плесневыми пятнами. Элиза справилась бы — стоило только захотеть. Просто следующий уровень, сложный, но проходимый: прятаться в больном, быстро затухающем доме. Элиза достигла небывалого мастерства в этой игре и была уверена, что сможет. Если решит избрать этот путь.

Вода почти полностью ушла со двора. Разложенные на крыше джинсы пропали. Кровать была застелена один в один, как ее оставили Мейсоны, прежде чем схватить вещи в охапку и прыгнуть в машину. Окна, распахнутые с наступившего вслед за ураганом утра, были закрыты. Спасенные ей библиотечные книги перекочевали на не до конца просохший журнальный столик на первом этаже.

В тот день Элиза покинула свой дом. Она вышла на улицу, босиком ступая по все еще влажной и теплой, примятой ураганом траве между разбросанными по двору ветками. Цветы, посаженные миссис Лорой вдоль подъездной дорожки, понурились и пожухли, но выжили. Элиза коснулась цветка львиного зева, поиграла с его фиолетовым язычком, то раскрывая, то смыкая окружающие его лепестки. Пахло доцветающей магнолией. Теплые лучи солнца ласково оглаживали шею и руки девочки.

Элиза обогнула его захлебнувшийся грузовик, так и оставшийся на дороге, и стала взбираться по крутому склону дамбы. К тому времени, когда она вскарабкалась на вершину, мышцы ее ног горели огнем. Грязно-коричневые воды огромной реки лоснились, как начищенный лошадиный круп. Из-за громоздящейся напротив параллельной дамбы на нее опасливо, издалека косились крыши чужих домов. Элиза шла по дамбовому хребту, разбрызгивая прокаленный солнцем гравий, и то и дело ногами сгоняла упорно липнущих к оголенным икрам комаров. Она брела вдоль реки до тех пор, пока не обнаружила поросшую деревьями дорогу, по которой, насколько она знала, Броуди иногда ходил к ней.

Обнаружив ее, она сбежала вниз по дамбе, наслаждаясь скоростью, которой ее наделяла гравитация. Она перешла через канаву и тротуар и вывернула на грязную дорогу. По ней шагать приходилось осторожнее: Элиза огибала глубокие, по щиколотку, выбоины, перепрыгивала через валявшиеся ветви, подныривала под преграждавшие путь массивные стволы. Грязь забивалась ей между пальцами ног. Вокруг, жужжа, сновали стрекозы. Посреди вороха облаков налитым абрикосом висело солнце. Растущие по обе стороны аллеи деревья смыкались над ней живым коридором.

Девочка из Стен оставила свой дом, чтобы поблагодарить друга за заботу. Если потом она и собиралась отправиться назад, то, должно быть, передумала. Больше Элиза не возвращалась.

После эвакуации брошенных и снесенных ураганом машин дороги вновь открылись. Люди начали возвращаться. Длинные вереницы автомобилей терпеливо тянулись мимо сломанных светофоров. Шины с хрустом крошили усыпавшие дороги ветки и осколки стекла. С протянувшейся на возвышении трассы открывался вид на город: во все стороны простирались изъеденные ураганом крыши. Некоторые были пробиты, другие — отделались потрепанным черепичным доспехом. Попадались и дома, вскрытые, будто консервные банки. Казалось, кто-то остался внутри и решил прямо через потолок подстрелить разразившееся грозой небо. И дробь подыскал соответствующего калибра — размером с крышу, которую та благополучна и снесла.

Застоявшаяся вода успела прочертить на стенах замеряющие ее уровень шрамы. Многие оказались на перепутье: можно было остаться врачевать искореженные дома — или же начать все заново в каком-нибудь другом месте. Подальше от залива, от удушливо жаркого лета, от влажности и насекомых, от угрозы наводнения, от тротуаров, заваленных мокрыми рулонами ковров и холодильниками с въевшимся навсегда запахом. Надвигались и другие бури — сильнее. Сезон ураганов продлится еще несколько месяцев. И снова нагрянет в следующем году. Бури будут плодиться и сливаться в людских воспоминаниях в одно бесконечное бедствие. Это ведь Бетси[23] забрала у нас старый сарай? А потом Камилла[24] прихватила наше любимое дерево?

Все ураганы были одинаковы: те, что уже обрушились, и те, что пока ждали своего часа.

На вершине дамбы покачивалась баржа. Деревья были переломаны, дом — в клочья изодран, двор — исполосован глубокими колеями, которые день-другой назад оставил забуксовавший в грязи эвакуатор, вытаскивая какую-то брошенную на дороге перед их домом машину.

Внутри вода затеяла перестановку. Она влезла в шкафы, похватала их вещи, разбросала все по полу. Стены напитались влагой, будто были измучены жаждой. И не хотели ее отпускать — на ощупь они напоминали мокрую губку. Дом придется хорошенько выпотрошить.

По характеру разрушений стало ясно, что тот человек — Трауст — вернулся. Он снова изрешетил стены и пол — по всему дому. Наверху, в коридоре, валялись его сапоги. Их нашел Ник. Он тут же кинулся на его поиски, пронесся по дому, бросаясь из комнаты в комнату, — но дом был пуст. Его здесь не было. По крайней мере, уже. Отец взбеленился не на шутку.

— Почему он не хочет оставить нас в покое? — бушевал он. — А эти стопки книг на журнальном столике в библиотеке? Что он вообще там делал?

Но чем больше гнева они изливали на этого человека, тем скорее его образ съеживался, пока он и вовсе не начал казаться всего лишь периодически наведывающимся к ним вредителем. Вроде мыши. Или термитов. Маршалл клялся, что, «если еще раз увидит мистера Трауста возле их дома, схватит ближайшую к нему вещь и треснет ей этого человека по башке». Он взял с облупившегося столика в прихожей отцовские ключи и засадил их в воображаемые глаза Трауста.

— Попадись он мне… — не отставал от сына Ник. Каким бы бестелесным — будто повисшая в воздухе терпкая влажность — ни казался сейчас этот человек, они не могли не испытывать желания прижать его к стенке — хотя бы воображаемого.

Лора, которая с тех пор, как они вошли в дом, не проронила ни слова, молча подхватила сапоги, зажав их, голенище к голенищу, между двумя пальцами одной руки. Другой рукой она сгребла сумку с инструментами, которую они обнаружили в кабинете, и отправилась на протянувшееся позади дома поле. Она отходила все дальше и дальше, пока не превратилась в едва узнаваемую, продирающуюся сквозь высокие сорняки фигуру. Потом, размахиваясь, покачала руками, будто парой маятников, — и зашвырнула вещи мужчины как можно глубже в лес.

На заднем дворе ее встретил Эдди. Он был уже слишком взрослым, чтобы взять его за руку. Даже не говоря о том, что он никогда не любил прикосновения. Но они все еще могли вместе прогуляться: по заплеванному грязью саду, мимо гаража и кустов азалии. Им не нужно было разговаривать. Они кружили вокруг дома, их серые отражения проплывали в оконных стеклах. Эдди бормотал себе под нос, считая шаги. Лора вдруг осознала, что могла бы бродить так всю ночь. Ну или столько, сколько он захочет.