Горький шоколад - Мария Метлицкая

– Что? – переспросила Ника. – Где-где?

Окончательно не проснувшись, она не могла понять, что происходит, переспрашивала:

– Повтори, слышишь? Слышно ужасно!

Дошло наконец. Илья в аэропорту – пришлось срочно выехать.

– Да, неприятности – плохо с женой. Почему не позвонил? Не хотел портить экскурсию, настроение. И вообще не хотел ломать тебе день. Глупости? Я так не считаю. Глупо обижаться, Никуш, когда я думал исключительно о тебе. Да и остался один день, правда? Ну как-нибудь, а? Как-нибудь проведешь его одна. Я ничего не мог поделать, прости. Обстоятельства. Я потом все объясню. Билет взял, да. Повезло, вылет через сорок минут. Ну, ты справишься? Я не волнуюсь?

Ника молчала, переваривая происходящее.

– Справлюсь, – наконец ответила она. – И ты не волнуйся. Я привыкла справляться одна. Да и здесь я была одна – ты не заметил? Да ладно, не обращай внимания. Это я так, от неожиданности и от растерянности, извини.

– Да, кстати, – оживился Илья. – Деньги в сейфе, надеюсь, тебе хватит. Там достаточно, слышишь? Бери, не стесняйся, покупай все, что захочется!

– Спасибо, – усмехнулась Ника, – большое спасибо. Конечно, я справлюсь, не сомневайся. Всего-то один день, ты прав! И он пролетит так же быстро, как все остальное. Ты, главное, не переживай. За меня не переживай, ладно? Езжай с легким сердцем и делай свои дела. Я взрослая девочка, я разберусь. Что забыл? Синий свитер? Конечно, прихвачу, о чем ты? Вот за свитер еще волноваться! Ну и за деньги спасибо. Правда, мог бы не беспокоиться, у меня есть.

Он говорил что-то еще, но шум аэропорта перекрывал его голос.

– Послушай, – оборвала его Ника. – Лети спокойно, я все поняла! Хорошего полета и быстрого разрешения всех проблем! Все будет хорошо, не беспокойся. Все наладится и встанет на свои места. Конечно, в Москве созвонимся, о чем ты? Да, да, прилечу и сразу, не сомневайся, позвоню тебе, да. Пришлешь водителя? Да не надо, не беспокойся, я возьму такси. И из дома позвоню, разумеется. И вообще позвоню! – засмеялась Ника. – И свитер, и я, все прибудет по расписанию. – И она нажала отбой.

Странно, но ей стало легче, как будто камень свалился с души, вот ей-богу. Легче, оттого что одна, что не увидит его, что завтра весь день ее и ничего не придется объяснять. И еще не надо будет прикидываться, что у них все хорошо. И не придется оправдываться.

Ника сладко потянулась, широко и громко зевнула, улыбнулась, повернулась к стене, поуютнее укуталась в одеяло. Ах, как хорошо! Как хорошо и спокойно! Но уснуть не получалось. Она поняла, что очень, просто зверски, проголодалась. Ничего удивительного, в последний раз перекусила на Бурано, кофе и сэндвич, всего-то.

Ужин заказала в номер. Не поскупилась – креветки в сливочном соусе, чесночные гренки, бутылка кьянти и малиновая панна котта на десерт.

Оглядев все это гастрономическое великолепие, ужаснулась: «Боже, и это на ночь? Да я обезумела!» Но съела все до крошки, ничего не оставила. Правда, вина выпила совсем мало: к алкоголю всегда была равнодушна. Вот тут сразу и потянуло в сон. Даже поднос с тарелками не вынесла за дверь, вырубилась мгновенно. Проснулась от тошноты. Господи, неужели траванулась? Еле добежала до унитаза. Ну вот, устроила себе праздник живота, идиотка. Получай! Теперь будешь весь день валяться. Вот тебе и последний день. Невыносимо пахло вином и едой. Выставила поднос в коридор, распахнула окно. Стало чуть легче. Но комната моментально выстудилась, и Ника тряслась и дрожала под одеялом, как при высокой температуре.

Куталась и проклинала себя за легкомыслие. Только бы к завтрашнему дню оклематься. Слава богу, рейс поздний, вечерний. Даст бог, успеет прийти в себя.

Провалялась до обеда, про еду даже думать было противно – тошнило. Выпила чаю и кое-как собралась, последний день, грех проваляться в постели. Глянула на себя в зеркало. Как говорит мама, краше в гроб кладут.

Посмотрела в телефон: пусто, Илья не написал ни строчки. Впрочем, ему не до нее: больница, жена. Возможно, вообще что-нибудь плохое. Ох, не дай бог! Его жене Ника никогда не желала плохого, честное слово.

И вдруг пришло в голову: у Ильи две жизни, основная, семейная, и совместная с Никой, второстепенная, побочная. А у самой Ники жизнь одна. И она связана с Ильей. И эта их жизнь – тайная и, выходит, не очень приличная, раз ее надо скрывать.

Господи, ну какая же чушь, немедленно одернула себя Ника. Нет, определенно что-то с башкой. Может, ПМС, Илья прав? Глянула в календарь – да, так и есть! Точнее, опять неполадки. После того аборта эта сфера вообще прихрамывала. Конечно, Ника лечилась, и какое-то время все было нормально. Ну а потом все снова пошло наперекосяк, стало сбиваться, и она махнула рукой.

Какая разница?

Ника вздохнула, положила тон на лицо, чтобы хоть как-то прикрыть нездоровую бледность. Подкрасила губы, глаза, стало немножко получше, и пошла на улицу. Последний день, хватит кукситься.

Ярко светило солнце. Нет, ну надо же, а? Пять дней мерзкой погоды, а тут на тебе – солнце и голубое, без единого облачка, небо. Как назло, ей-богу! Мутноватая вода переливалась, серебрилась и бликовала на солнце. Все здорово, но уже без Ильи.

Ника снова стояла на площади Сан-Марко и замирала от восторга. Да, Илья был прав: освещение – это все, получается совсем другая история! И собор, и Дворец дожей, и здание библиотеки – все это сейчас было нежно-золотистым, в перламутровой дымке, в серебристом тумане от влаги, подсвеченном кобальтом неба.

И голуби – вот они, истинные хозяева площади! – дружно высыпали и, громко курлыкая, важно, с достоинством, дефилировали по брусчатке.

Ника дошла до маленькой пьяцетты, подошла к воде и махнула скучающему гондольеру. Тот, не веря своему счастью, тут же встрепенулся, приосанился, разулыбался:

– Синьора хочет прогулку? Ох, как я счастлив! Сейчас вы увидите рай! Чего хочет синьора? Полчаса или час? – Его подвижное лицо истинного плута стало похоже на маску печального Пьеро.

– А какие варианты? – засмеялась Ника – Ну, предлагайте!

Гондольер оживился и стал перечислять:

– О, синьора! Маршруты разные, все зависит от кошелька. По Гранд-каналу, мимо музея Пунта-делла-Догана и Салюте, боковые каналы и театр «Ла Фениче», палаццо Корнер делла Ка’Гранда, ко дворцу, где останавливался великий Моцарт во время карнавала 1771 года. Моцарт, синьора! Вы меня слышите? Церковь Сан-Моизе, дворцы Мочениго, Гарзоне, площадь Сан-Поло. Любой ваш каприз! – И тут же скорчил грустную гримасу. – Но если вам, моя госпожа, не подходит, то можно и покороче. Вся наша жизнь зависит от