Трепетные птички - Лев Портной

— Я. Присаживайся.

Передвигаясь, как зачарованный, он опустился в кресло за низким, журнальным столиком. Лена села напротив.

— Значит, торгуешь пиратскими копиями моих дисков, — сказала она.

— Ну, так вот как-то…

— Дела совсем неважно? — спросила она.

— Так как-то…

— Хочешь, приходи ко мне на работу? Займись распространением легальной продукции.

— Лен, я даже не знаю! Я не видел вас. Уже столько лет. А ты… ты мне работу предлагаешь!

— Не видел нас столько лет, — повторила она. — Сколько — столько. Три года прошло. Мог бы и найти время…

— Да я, я, — он опустил голову, уткнулся в ладони. — Мне, понимаешь, не с чем прийти было…

— Да ты бы просто пришел и все.

— А ты… ты здесь… ты кто?

— Генеральный директор. Фирма на семьдесят процентов принадлежит мне. Игры делаем, клипы всякие снимаем. Да что мы сидим-то?! Подожди, я чаю закажу. Чай будешь или кофе?

— Да чего-нибудь, — махнул он рукой. — Чай или кофе, что ты будешь, то и мне давай.

Пока Эля расставляла чашки и вазочки с конфетами и фруктами, он сидел, подперев рукой подбородок. А когда секретарша ушла, через силу выдавил:

— Лен, а сейчас можно? Я Татулю увидеть хочу…

— Конечно. Знаешь, как она будет рада!

— А что ты ей говорила?

— Говорила, — вздохнула Лена. — Говорила, что тебе пришлось уехать за границу. Кажется, она воображает тебя беглым олигархом.

Надо ж было случиться так, что именно в тот день, когда ударил мороз, у хозяина лопнуло терпение и он выгнал Потапыча из дома. Дети, которые подобрали его неделю назад на улице, еще не вернулись из лицея, и заступиться за него было некому. Впрочем, он подозревал, что они несильно расстроятся, потому что их любви хватило лишь на пару дней, необходимость каждые утро и вечер водить его на прогулки тяготила их, а убирать за ним они попросту брезговали. И он превратился — уже в который раз! — в старого бездомного пса.

С тех пор, как его Настоящего Хозяина увезли люди в белых одеждах, в жизни Потапыча началась черная полоса и, хотя то и дело находились доброхоты, которые умилялись, глядя на бассетхаунда, и приводили его к себе домой, настоящего просвета он не видел. Все его благодетели через два дня обнаруживали, что «любить» и «думать, что любишь» — совершенно разные вещи, и собаку выставляли за дверь. Конечно, можно было нанять робота для ухода за животным, но это было равносильно тому, что приютить в доме отдельную семью, состоящую из этого робота и собаки. К счастью, среди всех этих доброхотов не было приезжих, и Потапыч оставался в родном Теплом Стане, где знал еще с щенячьей поры каждый закоулок и каждый подвал.

Вот почему, оказавшись в очередной раз на улице, пес не суетился, не приставал к прохожим, а, оглянувшись в последний раз на серый автомобиль — новый хозяин, стыдясь знакомых, отвез его в соседний микрорайон, — деловито потрусил вдоль длинного зеленого дома в сторону школьного двора. Ворота оказались открыты, и это было очень кстати, потому что избавило от необходимости рыть подкоп под забором — занятие, крайне неприятное в такой морозный день. Пес пробежал мимо школы, номера которой он не знал, и оказался в смежном дворе другой, сто двадцать шестой, школы, которую он запомнил, поскольку его Настоящего Хозяина приглашали в нее несколько раз вести уроки рисования. Он остановился и слегка потянул морозный воздух, в котором чувствовался запах школьных котлет, доносившийся с левой стороны. Пес замялся, размышляя над тем, как поступить: отправиться к школьной столовой и полаять под дверью в расчете на то, что повариха выбросит объедки, или бежать дальше к своей цели, не отвлекаясь по пустякам. Он не был голоден — хозяин щедро накормил его перед тем, как выгнать; он вывалил в его миску содержимое трех консервных банок, но от самого него пахло так гаденько, что Потапыч сразу понял, что это последняя кормежка в этом доме, и у него напрочь пропал аппетит, но, слава богу, хватило благоразумия через силу сожрать предложенное ему мясо. В конце концов, пес решил не тратить время на недоеденные школьниками котлеты. Прощальной трапезы было вполне достаточно, чтобы бежать вперед к своей цели, туда, где ПУСТО, как любил говорить Настоящий Хозяин, туда, где Покой и Умиротворение, Свет и Тепло и очень много Объедков.

Пес обежал вокруг здания и оказался на школьном стадионе. Он бросился напрямик через футбольное поле, но едва переступил беговую дорожку, как его лапы разъехались в разные стороны и он растянулся на льду, больно ударившись мордой. Потапыч заскулил, осторожно поднялся и прокрался назад на припорошенную сухим снегом беговую дорожку. Почувствовав под подушечками смерзшийся гравий, на котором лапы не разъезжались, пес потрусил увереннее. Он обежал вокруг футбольного поля, превращенного на зиму в каток, и оказался возле задних ворот, створы которых были связаны цепью, но не туго. Пес протиснулся в щель и оказался возле еще одного длинного зеленого дома. Он пробежал под аркой, мимо продовольственного магазина, через улицу Академика Варги и наконец оказался в Теплостанском проезде, ведущем к Ленинскому проспекту. Потапыч побежал дальше вдоль проезжей части по маленькой тропинке, протоптанной вдоль высокого кирпичного забора Диспетчерского Центра.

Ему стало холодно. Дул ледяной, пронизывающий ветер, морозный воздух обжигал легкие, нос замерз, шерсть на морде превратилась в маленькие сосульки. Но больше всего его заботили лапы. Чтобы не дать им совсем закоченеть, нужно чаще переставлять их, значит, бежать быстрее, но тогда приходилось глубже дышать, и Потапыч чувствовал, как с каждым вдохом уходило тепло из его старого тела, уступая место сосущему холоду. Иногда он старался задержать дыхание, но получалось еще хуже, потому что через несколько шагов он не выдерживал и делал большой судорожный вдох, и морозный воздух выстуживал изнутри его легкие и живот, леденил кровь и пронизывал тонкими иглами кости вплоть до кончика хвоста. К счастью, путь был недальним.

Иногда встречные автомобили слепили его фарами. Возможно, люди, проезжавшие мимо, видели его. Потапыч старался не смотреть в их сторону. У него была своя цель, и ему не хотелось, чтоб его вновь подобрали какие-нибудь «сердоболики» — так их называл Настоящий Хозяин — и увезли неизвестно куда. Впрочем, Теплостанский проезд был чересчур узок, чтобы кому-нибудь пришло в голову остановить машину и создать затор ради того, чтобы подобрать беспризорного пса.

Вдруг движение прекратилось, видимо, впереди на перекрестке включили красный свет. С противоположной стороны проезда заиграли косые лучи, освещая тропинку впереди Потапыча и рисуя диковинную тень от него самого. Потапыч побежал быстрее. Скомкавшись, тень пробежала под ним и осталась позади. Пес увидел большой черный автомобиль. Неожиданно он замигал всеми фарами и остановился. Открылась передняя дверца, и из джипа выпрыгнул человек в длинном черном пальто. Он всматривался в сторону Потапыча, и пес замер, вдавился в снег, поджав лапы, чтобы остаться незамеченным, и тут же почувствовал, как холод выстуживает лапы и брюхо, пронизывая их нестерпимой болью. «Уезжай! Уезжай! Тебе нет до меня дела!» — посылал он мысленные приказы незнакомцу в черном. Он приподнял голову и увидел, что человек в длинном пальто бежит через дорогу навстречу ему.