Сестра моя – смерть - Надежда и Николай Зорины

– Я знаю. – Она погладила меня по голове – удивительно ласково, удивительно нежно. – Это пройдет. Все будет хорошо, все будет просто замечательно.

Да, я знаю: возрождение молодости, любовь, семья и много детишек – я сегодня все это уже увидела. А теперь вот еще и Каролина прибавилась.

– Пойдем-ка спать, ты ужасно измучилась, а уже очень поздно, глубокая ночь.

– Пойдем, – с удовольствием согласилась я – мне была так приятна ее забота.

– Ты ляжешь на кровать, а себе я постелю на диване. Надеюсь, у Любчи найдется запасной комплект белья.

– А тебя дома не потеряют? – вдруг озаботилась я.

– Нет, родители уехали в отпуск, вернутся только через десять дней. Это хорошо, а то бы мама с ума сошла из-за Любена, а папа с ума сошел бы из-за нее.

Вот-вот, именно такая семья у меня будет. Мы все по цепочке сойдем с ума, даже если кто-то из нас всего лишь ударит коленку.

У Любена оказался не один запасной комплект, а целая стопка – аккуратно сложенная стопка чистого, отглаженного белья – удивительная хозяйственность для одинокого мужчины. Каролина постелила себе на диване, воровато оглянулась на меня, отчего-то смутилась, извинилась и выключила свет – наверное, стеснялась при мне раздеваться, смешная девочка. А она, как выяснилось, на три года старше меня, никогда бы не подумала, на вид Каролине не дашь и восемнадцати.

В темноте мы разделись и улеглись. Мне казалось, усну сразу же, как только завернусь в одеяло – не тут-то было! Сон не шел и не шел. Наверное, оттого, что я и так слишком много проспала. Каролинка тоже ворочалась на своем диване и тихонько всхлипывала. Переживала Любину смерть? Или из-за меня так расстроилась? Мне хотелось ее утешить, подойти, погладить по голове, как она меня гладила, но я отчего-то не решалась.

Уснули мы с ней уже утром, когда совсем рассвело, загалдели воробьи и энергично захлопали дверцы лифта – в доме Любена, видно, встают спозаранку: надо много успеть – постирать и погладить белье, сложить его в шкаф аккуратными стопками, отыскать одиноко бредущую девушку, заблудившуюся в чужом мире, привести ее в дом, прислать к ней сестру милосердия…

Сестра. Сестра брата, не Любина сестра. Полюбить как сестру, она так мечтала, но ничего из этого не вышло – сестры у Любы нет и никогда уже не будет. Полюбить как сестру – Каролину. Полюбить как сестру – и в семью, где все сходят с ума от любви друг к другу.

Я проснулась в слезах. Глаза Каролины опухли. Зеркальное отражение – сестры. Я ей улыбнулась, она тоже мне улыбнулась.

– Доброе утро, Каролинка!

– Доброе утро, Аленка!

Осталось только поцеловаться. Но целоваться мы, разумеется, не стали. Синхронно сели каждая в своей постели, синхронно посмотрели на часы.

– Ого! Двенадцатый час! – Каролина вскочила, забыв, что надо стесняться, и стала одеваться. – Мне к двум на работу, а я хотела еще к Любену в больницу заехать.

– Мы же собирались поехать в больницу вместе.

– Вместе и поедем. – Каролина замерла, недозастегнув джинсы, задумалась. – На работу я не пойду, позвоню, отпрошусь.

– А где ты работаешь?

– В Центре охраны материнства.

Подходящая для нее работа!

– Я вот что вспомнила! Ночью никак не могла уснуть и все думала, думала, и мне в голову пришла одна мысль. Это может быть очень важно! Ты пыталась дозвониться только со своего мобильника?

– Ну да.

– А с другого телефона не пробовала?

– Нет, а что?

– А как ты звонила? Набирала номер или по записной книжке?

– По книжке, у меня память на цифры плохая, номера запоминаю туго, все важные телефоны внесла, а остальные…

– Вот-вот! – Каролина непонятно чему обрадовалась. – Очень возможно, подтверждается моя теория. Давай-ка попробуем с моего телефона позвонить. Ты хоть какой-нибудь номер помнишь, ну хоть один?

– Не знаю. – Я стала судорожно вспоминать. Сначала ничего не получалось, а потом вдруг сам собой всплыл домашний телефон тети Саши. – Один помню, и, кажется, самый важный. А в чем дело? Думаешь, мой телефон не работает? Так вроде гудок нормально проходит.

– Не в этом дело. Телефон твой работает, но дозвониться ты не можешь не поэтому. Любен рассказывал, что они однажды так над одним парнем подшутили. Поехали компанией за город на шашлыки, а он всех достал, каждые полчаса звонил жене и отчитывался, чем в данный момент занимается, подробно так объяснял. Ребята его подпоили, телефончик изъяли и переправили номер. Нажимает он «Люда», а его соединяет со скорой помощью. И его номер тоже заблокировали, так что и жена дозвониться не могла. Так вот, я подумала, может, и с твоим телефоном проделали нечто подобное.

– Но ведь я ни в какое другое место не попадаю, я просто не могу дозвониться: идут гудки, как будто никто не отвечает. По всем номерам так.

– Ну и что! Переправили на несуществующие номера, вот и все.

– Тогда бы шло: номер не значится.

– Может, эти номера в принципе существуют или, скажем, один номер, но хозяин его не берет трубку, они знали, что не возьмет, – например, один из них и есть хозяин. Можно сделать по-всякому, тут много разных хитростей имеется. В любом случае попробуй позвонить с моего телефона.

– Попробую, – сказала я не очень уверенно – Каролинина теория меня не убедила. А впрочем, почему бы не попробовать?

Трубку сняли сразу, после первого же гудка – не сняли, нетерпеливо сорвали. Но даже когда я услышала голос тети Саши – взвинченный до предела – я не смогла поверить такой удаче.

– Тетя Саша? – недоверчиво переспросила я. – Александра Новикова? – зачем-то еще уточнила.

– Кто это? – Она меня тоже не узнала. Или боялась, что ошибается?

– Алена. Алена Озерская. – Голос у меня был чужим и каким-то официально холодным – я очень волновалась.

– Алена?! Господи! Аленка? – Тетя Саша как-то подозрительно задышала. Неужели заплакала? Не может быть, никогда не плачет моя тетя Саша. – Аленушка! Где ты? С тобой все в порядке?

– Да. Что с Машей?

– С Машей все нормально. Они, эти люди, тебя обманули, Машку никто не выкрадывал, она все время была дома.

Трубка выпала у меня из руки и грохнулась на пол. Я не смогла ее поднять. Нагнулась и бессмысленно шарила по полу. Каролина ее взяла и стала сама разговаривать с тетей Сашей. Новость про Машу меня просто раздавила, я даже обрадоваться была не в силах. Что-то случилось со слухом, что-то случилось с глазами, невыносимо затошнило. Ярко-красная Каролина на черном траурном бархате…

* * *

Невесомое тело. Мне так хорошо – эйфория легкости. Ласковый теплый воздух. Щеке тепло, душе блаженно. А у Каролинки убитое лицо, совсем убитое. Из-за чего она переживает, дурочка?