Каждый умирает в своем отсеке - Виктор Евгеньевич Рябинин

Андрей, прислонившись к стене, перевел дух. Погладил раненый бок, который, казалось, наполнен раскаленной плазмой. Дверь в комнату Пашки оказалась незапертой, и это, несомненно, было огромной удачей. Он приоткрыл ее и протиснулся внутрь. Тут его поджидала вторая удача. В слабом свете ночника хорошо была видна кровать, на которой, свесив руку, сладко посапывал прежний друг. На стуле висел его пиджак, а на прикроватной тумбочке лежала кобура с торчащей из нее рукояткой «беретты». Хотя у Андрея был с собой кортик, огнестрельное оружие было наилучшим вариантом. Высвободив пистолет из плотной кобуры, моряк проверил обойму – полная.

– Эй, бандюган, просыпайся, – негромко окликнул он Пашку, – за тобой пришли.

Павел Николаевич открыл глаза, будто и не спал, и сразу быстро перевернулся, чтобы быть к противнику лицом. Обстановку он оценил мгновенно.

– Потолкуем? – вопрос задал нахальным и уверенным тоном.

– Не о чем мне с тобой говорить. Ты гад, который не только предал нашу дружбу, но и стал откровенным головорезом. И за что придется отвечать. Я, кстати, тебя об этом предупреждал.

– Назови свою цену. Поторгуемся. В этом сраном мире все можно купить.

– Это тебе только так кажется. Я пришел с приговором. Ты изменил и нашей клятве и себе самому.

– Не имеешь права. Ты же законопослушный гражданин? Если я виноват, то должен отвечать по закону, – разволновался прежде надменный Пашка.

– На сегодняшний день я и есть твой закон. Тот закон, о котором ты сейчас вспоминаешь, давно уже в кармане у таких же негодяев, как ты сам. Перечисляю твои преступления: измена Родине, так как мы с тобой когда-то давали ей присягу, грабеж в особо крупных размерах, убийства и шантаж людей и прочая мелочовка типа рэкета. Приговор – высшая мера наказания. Он окончательный и обжалованию не подлежит.

– Андрюха, не балуй. Мы же с тобой старые друзья! Ты себе никогда не простишь, если меня на тот свет отправишь, я знаю. Ну скажи мне, чего ты хочешь?

– Только одного: чтобы ты сдох. Был бы жив Серый, он бы меня поддержал.

По большому счету, Андрей сам толком не знал, готов он нажать на спусковой крючок или нет. Пашка был прав в одном: самосудом заниматься негоже. Но с другой стороны, и молчаливо мириться со всем, что безнаказанно вытворял его бывший дружбан, Андрей не мог. Главного Андрей достиг: было заметно, что вальяжный и зарвавшийся бандит, считавший, что ему все и всегда обязательно сойдет с рук, сильно струсил. Трясущиеся руки и болезненная бледность очень зримо и веско свидетельствовали о состоянии Пашки. А трусость для мужчины – это приговор хуже смерти.

– Собирайся, поедем в город. Сдам тебя куда следует, – наконец принял решение Андрей. – Дернешься, сразу без разговоров получишь пулю.

Было слышно, как из груди бандита вырвался вздох облегчения. Он еще крепко надеялся, что ситуация вывернется в его пользу.

И она вывернулась. Пока Пашка нервно облачался в рубашку, кряхтел и шуршал тканью, натягивая брюки, стоящий спиной к двери Андрей не услышал, как та тихонько отворилась и в комнату, словно снежный горный барс, проник Чечен. В руках у него был ствол. Приблизившись на расстояние вытянутой руки, кавказец резко саданул Андрея рукояткой пистолета по голове. Тот рухнул как подкошенный…

* * *

Не зря в народе говорят: клин клином вышибают. Удар ногой в раненый левый бок привел Андрея в чувство. Словно током пронзило! Моментально пришел в себя и открыл глаза. Совсем рядом увидел ухмыляющееся и злое лицо Чечена. Захотелось плюнуть, но не было сил сделать даже это. Окончательно оклемался и осмотрелся: у стены стоял Пашка, только руки у него были почему-то на затылке. С чего бы это? Андрей с трудом поднялся на ноги. В боку ворочалась невыносимая боль.

– Станавис, сука, радом, – зло приказал кавказец. – А то щас абоих к Аллаху атправлу!

Через минуту Андрей полностью уяснил обстановку. Ситуация была банальна и проста. Чечен ночью явился к Павлу Николаевичу не во имя спасения своего нынешнего шефа, а за деньгами. Вороватая натура Абу Бароева не признавала никаких моральных принципов и заставляла его идти на риск во имя хрустящих заокеанских купюр. Обнаружив Андрея с оружием в руках, Абу решил разыграть комедию: забрать деньги, хранящиеся у босса в сейфе, а затем ликвидировать обоих и смыться. Эти маневры понял не только Андрей, но Пашка.

– Дэньги давай, – принялся угрожать оружием кавказец.

– Абу, я отдам тебе деньги, но мне нужна гарантия, что после этого ты в меня не всадишь пулю, – занервничал Пашка.

– Какой гарантыя? Твой гарантыя, шакал, эта пуля! Дэньги даш – нэ выстрэлю, нэ даш – хана тэбэ!

Очевидно, Пашка решил выгадать время, так как поспешно согласился. Пока бандитский босс, встав на корточки, колдовал у замысловатого сейфа, Андрей нащупал сзади за поясом свой флотский кортик. До Чечена было метра три, и нужно дожидаться удобного момента, чтобы успеть выхватить оружие и пустить его в ход.

Тем временем Пашка открыл сейф и предложил Чечену самому забрать деньги. Алчная кривая усмешка не сходила с лица кавказца. Андрею даже показалось, что в эту минуту Абу торжествовал, как лихо разобрался он с этими неверными. Чечен на секунду потерял бдительность и радостно заглянул в сейф, где аккуратными стопками зеленели баксы. Андрей понял, что больше медлить нельзя. Резко, насколько это позволял раненый бок, он выхватил кортик из-за спины, по ходу привычным нажатием маленькой кнопки сбрасывая ножны, сжал в руке тонкое лезвие и с полузамаха что есть силы метнул кортик в Чечена. Тот, проворонив начальный момент движения рук своего кровного врага, среагировал поздно, когда кортик был уже в полете. Единственное, что до встречи со своим любимым Аллахом успел еще сделать Абу Бароев, так это спешно два раза нажать на спусковой крючок…

Один из популярных голливудских фильмов построен на незамысловатом сюжете. Главный герой, приехав по долгу телеведущего прогноза погоды в небольшой провинциальный городок, где каждый год жители устраивали шутливый праздник День сурка, когда маленький зверек должен был предсказать погоду на очередной год, попал в неожиданный переплет. Время остановилось, и каждый новый день был копией предыдущего: те же речи, те же встречи, тот же ход событий.

Едва открыв глаза, Андрей почувствовал себя непосредственным участником тех киношных событий. Опять больничная палата с солнечным зайчиком на потолке, ослепительно белые халаты молоденьких медсестричек да осточертевшая стойка капельницы с какой-то бурой жидкостью. Все, как когда-то после аварии на атомоходе, когда ему посчастливилось выжить. Только рядом с ним сидели не верный Сан Саныч и многоопытный Батя, а Иван Петрович с Лешкой.

– Деда, он глаза открыл, – обрадовался мальчуган.

– Андрюша, ну слава богу, наконец-то. А то мы с Алексеем распереживались! Тебя оперировали часа три, много крови потерял. Сам председатель комитета дал указание лучших врачей к тебе на операцию собрать…