Раб из нашего времени. Книга девятая. Роль чужака - Юрий Иванович

Поэтому в мой адрес вылился поток непритязательных ругательств и угроз. Ругательства меня не коснулись, потому я считал себя выше них, а вот одну угрозу я расслышал:

– И сегодня будешь спать один! Лучше я к себе в постель позову кого иного, культурного, интеллигентного и уважающего меня самца! – и я рассердился:

– Прокляну! И у тебя… у тебя… сиськи маленькими станут!

– Только попробуй! – ни капельки не испугалась разъярившаяся Машка. – Пусть у меня хоть на четверть размера грудь уменьшится, я всё поотрываю, что мешает тебе танцевать!

– Да я вроде не по тем делам…

– А вот станешь – по тем! – Она выглядела в своём искреннем гневе великолепно, и я опять блаженно заулыбался. Это ей напомнило ещё кое-что: – Кстати! Что ты там сотворил со своим бароном Белым? Старик пришёл в себя и всем вопит, что ты его вылечил для того, чтобы убить. Обвиняет тебя в предательстве, говорит, что ты заслан к нам в тыл зроаками. И твоя цель – убить императрицу с принцессами.

– Э-э? – попытался сообразить я, чем это мне может грозить. – Врёт!

– Да в том-то и дело, что Трёхщитные утверждают: не врёт.

– Значит, сильно верит в то, что сам придумал, – сумел я сделать логический вывод. Но Мария мне и здесь не поверила:

– Тем не менее у тебя крупные неприятности. Обвинение в предательстве – это серьёзно. И ещё барон кричал, что ты старался убивать наших егерей. Так что изначальная версия твоего геройства трещит по швам. Будем выяснять, что правда, а что – ложь. Тем более что в палате барона – масса странностей и непоняток. Чёрная сажа на подушке, внезапно заросшая рана, к которой лучшие целители боялись прикасаться. И никто посторонний туда не входил, а Строган Белый твердит, что ты был там и собирался его дальше мучить.

Немалое удивление таким поведением старика, которого я вывел из комы, меня ещё больше отрезвило. Захотелось немедленно отправиться к историку в его палату и не мудрствуя лукаво набить ему морду за такое оголтелое враньё. Но вспомнив о боли, которая столько дней терзала сознание несчастного, я решил, что надо выждать. Лишь когда страдания немного забудутся, тогда и устраивать разбирательства. Да ещё не факт, что правду удастся вычленить и преподнести в нужном виде.

Всё-таки мозг человека, если невероятно пострадал, не лечится по определению. После такой травмы человек мог сойти с ума, всё забыть, а то и перенести на себя некие не присущие ему мысли и замыслы. То есть стать фактически иным мужчиной. И что такому человеку докажешь, если он свято верит во всё, что наплели ему болезненные фантазии?

Поэтому ничего не оставалось, как сделать заявление:

– Пусть старика продолжают интенсивно лечить, в том числе успокоительными средствами. Тогда память к нему вернётся и всё будет хорошо. А вот на иную тему мы так с тобой и не договорили… – я растёр лицо, пытаясь вернуть опять пропадающую ясность мышления и переходя на грозное рычание: – Вот разве нужно было императрице, первому лицу государства, лично бегать по крыше?! А до того находиться поблизости от смертельной опасности?! А если бы что-то на тебя упало?!

– Не волнуйся! Я находилась под непробиваемым навесом! – кричала моя возлюбленная в ответ. – А вот одному горшку на плечах просто чудом повезло разминуться с другим горшком, который с углями!..

Ага! Она наблюдала за боем и видела, как в его финале меня и в самом деле чуть не пришибло зажигательной «бомбочкой», брошенной кречами. Значит, я ей интересен, раз только за мной следила. Да и сам ход боя видела, может его верно оценить. На чём я не преминул сделать ударение:

– Мужчина имеет полное право геройствовать и погибать ради победы. Тем более ты не станешь отрицать, что именно благодаря моим действиям победа была достигнута гораздо быстрей и с большими потерями для врага?

– Не стану, – покладисто согласилась Машка и ехидно добавила: – Только это тебя спасает от комфортного восседания в карцере! Уж слишком ты, как тайланец, подозрителен. Никто тебя из твоих земляков не опознал, имя твоё неизвестно, пригретый тобой целитель Бродский – тоже тёмная лошадка. А барон Белый – так прямо заявляет о твоём предательстве и редкостной подлой натуре. И если бы не яростное заступничество коменданта, ты бы уже звенел кандалами! И я этой шлюшке высказывания против моей воли не прощу!..

Я с недовольством помотал головой:

– Как-то ты всё не то говоришь!.. Неправильно… Я честно, изо всех сил стараюсь помочь империи, оградить тебя от всех напастей и неуместного риска…

– Расскажи, расскажи! – язвила императрица, уже разворачиваясь и собираясь уходить. – Помогает он… И ограждает он… Прямо спаситель наш и ангел-хранитель!..

Ну и так захотелось, чтобы она осталась, что я не выдержал, и сорвался:

– Мария, стой! Я тебе сейчас докажу… и покажу, как собираюсь тебя оградить от любой… ну почти от любой опасности. Вон там в буфете ножи, посуда… Возьми что-нибудь острое. Смелее!.. Теперь бросай в меня!.. Ну!.. Да что ты как!..

Первый столовый нож она скорей просто подбросила в мою сторону. Ещё и старалась, чтобы он попал в меня тупым концом. Второй метнула уже резче, целясь в ногу. Третий хорошенько рассмотрела, пытаясь найти подвох в нём, и метнула уже очень старательно. Но ни эти, ни последующие ножи, без малейшего труда отражаемые вуалью Светозарного, не достигли цели.

Вот тут уже моя подруга завелась не на шутку. Видимо, базисные основы защиты, применяемые Трёхщитными, она изучила хорошо. Знала, когда наступает предел безопасности даже для таких монстров магии данного мира, как экселенсы. Тем более что метала она в меня различные предметы с огромной скоростью и почти в упор. Ножи, вилки, тяжёлые лопатки, тарелки, подносы и даже салатницы. Правда, на звон разбиваемой посуды в апартаменты заглянул один из телохранителей императрицы, но рассмотрев и поняв, что она творит, сам закрыл дверь с той стороны, без всякого окрика в свой адрес.

Напоследок в меня полетели личные метательные ножи её величества и несколько припрятанных ранее в одежде сюрикенов. Тяжёлые, кстати, штучки, и по завязку напичканные какой-то злой магией. Их тоже моя вуаль отклонила, а улыбка на моём личике стала ещё шире. Разогревшаяся, мило раскрасневшаяся Машка шумно выдохнула, упрятала за ухо упавший ей на глаза локон и потребовала:

– Рассказывай! В чём секрет?

Мысленно я порадовался, что она так быстро сдалась, ну а вслух перешёл на пафос, переходящий в панегирики:

– Сие есть великая тайна! Доступная лишь избранным смертным! Но для тебя, как для своей любимой, а уже только после этого – как для императрицы, я сделаю великое исключение! – расстегнув один из поясов у себя под кителем, достал его и, держа на вытянутых руках, шагнул к Марии, настороженно меня разглядывающей. – Прими этот дар и старайся никогда с ним не расставаться! Ради твоей безопасности и ради твоего бессмертия!

И я попытался надеть пояс на талию моей женщины. Но та заартачилась, пожелав вначале самой взять подарок в руки и рассмотреть его: