Гении исчезают по пятницам - Фридрих Незнанский

Неглупый Томас Карвер разубеждать Анатолия не стал, но и шансом воспользоваться не захотел:

— Судебного слушания все равно не будет, даже если Кимбл действительно довел твоего шефа до смертельного инфаркта. Тебе нужно обращаться не в полицию, а к газетчикам. Они смогут сделать из этого сенсацию, а ты сможешь на этом заработать. — Он усмехнулся: — На штраф и обратный билет точно хватит.

Когда все разошлись, Денис позвонил дядюшке.

— Знаю уже, — буркнул Вячеслав Иванович в трубку. — Попозже вечерком заезжай, обсудим. — И, словно оправдываясь за недружелюбие, добавил: — Не телефонный разговор, и вообще, надо еще кое-что прояснить.

До «попозже» (по меркам Вячеслава Ивановича это после десяти) оставалось еще часа два, и Денис заставил себя поспать — разговор с дядей может затянуться за полночь, а то и до утра. А завтра неизвестно, что еще предстоит, по каким инстанциям ходить, кому доказывать, что не верблюд, в любом случае голова нужна свежая.

Спал прямо в кабинете на диванчике, не раздеваясь. Уснул на удивление легко, даже, кажется, приснилось что-то приятное, встал отдохнувшим, как будто и не было совсем недавно многочасовой нервотрепки.

Дядюшка все еще торчал на работе и за истекшие часа три не подобрел нисколечко.

— Пожрать захватил? — встретил он Дениса ворчливым вопросом.

Денис выгрузил на стол содержимое пакета (по дороге на Петровку заехал в магазин): бутылка коньяка — дядюшке для поднятия настроения, минералка — себе, колбаса, сыр, крылышки-гриль, кетчуп, два батона.

— Достаточно?

— А почему не порезано? — нашел и тут к чему прицепиться Грязнов-старший, однако сам тут же споро все нарубил и, хряпнув сто пятьдесят за «чтоб они все сдохли», сочно зачавкал исполинским бутербродом.

Денис тоже изваял себе бутерброд, но есть его отправился на подоконник, предварительно распахнув окно — дышать в кабинете можно было с трудом, кондиционер не справлялся с кубометрами сигаретного дыма. А Вячеслав Иванович продолжал смолить, прикуривая одну от другой, даже во время еды на краю переполненной пепельницы дымилась наготове прикуренная сигарета, и между укусами он то прихлебывал коньяк, то затягивался нервно и жадно.

Кофе тут было выпито тоже немало, отметил про себя Денис. Влажные и уже высохшие круги от чашки по всему столу, на подоконнике и даже на сейфе. То ли дядюшка напряженно думал, то ли беспрерывно злился.

Так или иначе, до конца трапезы не было произнесено ни слова. А насытившись, Вячеслав Иванович дососал коньяк («чтоб они все сдохли — 2») и, досадливо поморщившись, развел руками:

— Так я ничего толком и не выяснил. Никакого дела на тебя ни в какой прокуратуре, конечно, нет. По крайней мере, еще утром не было. Но зато указание провести внеочередную проверку, обнаружить нарушения и закрыть «Глорию» поступило от самого министра.

— В смысле из МВД?

— Нет, дорогой, конкретно от министра. Разумеется, сам он твоих инспекторов не инструктировал, но, насколько мне удалось все это дело проследить, распорядился лично. И кто его об этом попросил, как ты сам понимаешь, мне он не скажет.

— Ну нас пока не закрыли, — успокаивающе заметил Денис, видя, что дядюшка воспринимает проверку слишком близко к сердцу. — Даже лицензия пока не приостановлена…

— Вот именно что — пока! — рявкнул Грязнов-старший. — Я тебя, естественно, понимаю и предвижу заранее, что ты пойдешь сейчас всем доказывать, что все у тебя законно, никаких нарушений. Но мы-то знаем: было бы желание, нарушения всегда можно найти, а если покопаться, то и больше чем нарушения. Сколько раз мы с Сашкой Турецким твоих орлов для несанкционированной прослушки или наружки использовали, а ну как всплывет, настучит кто-нибудь?..

Вот оно что, сообразил Денис, вот из-за чего распереживался дядюшка. А тот, размахивая очередной сигаретой, продолжал:

— И добьешься ты своим упорством только одного: закроют «Глорию», к чертям собачим. А у тебя, между прочим, работников добрый десяток. Притом что отойди ты сейчас в тень — и все само собой утрясется. Ясно же, что все из-за этих ученых, будь они неладны, заварилось.

Денис отвечать не торопился, догадывался, что дядюшка еще не все сказал. И действительно:

— Тут нам по линии Интерпола из Австралии, между прочим, пришел запрос на некоего Старостяка Анатолия, — бросил, как нечто к делу не имеющее отношения, Вячеслав Иванович. — Тебе эта фамилия о чем-то говорит?

— Аспирант Кропоткина? — не без труда вспомнил Денис. — Агеев с ним разговаривал, но детально мы с ним не работали, решили, что псих.

— Может, и псих. А может, вы на его счет крепко ошиблись…

Тут Грязнов-старший надолго умолк и задумчиво уставился в потолок на плавающие вокруг люстры сизые клубы дыма.

— Дядь Слав, не томи, а? — попросил Денис. — Зачем Интерпол Старостяком интересуется? И почему запрос из Австралии?

— А потому, дорогой племяш, что психованный аспирант пару дней назад начистил рыло одному австралийскому профессору прямо в его австралийском профессорском кабинете, а когда его (Старостяка, естественно) упекли в участок, требовал от австралийской полиции арестовать этого профессора по обвинению в убийстве — кого бы ты думал?

— Кропоткина?

— Его родимого. Вот такие дела.

— А подробности известны?

— Какие тебе еще подробности? — фыркнул дядюшка. — Я тебе предлагаю классный способ и дело не бросать, и слинять от греха подальше, а ему подробности! На месте выяснишь.

— За какие шиши я туда поеду? — возмутился Денис. — Австралия — это даже не Германия, туда один билет штуку долларов стоит…

— Леви заплатит, скажешь, что следы злодеев ведут в Австралию. Что мне тебя, учить, что ли?

— А если не ведут?

— А если ведут… Ты понимаешь наконец, что происходит? Говорили мы тебе с Турецким, не лезь в это дело. И ведь не потому говорили, что кто-то сомневается в твоей и твоих ребят компетентности. А потому что задницей чувствовали: пока ты первые достойные крохи раскопаешь, на тебя столько тонких нервных и нежных интеллектуалов обидится и по инстанциям настучит, что замаешься разгребать! Ты думаешь, если наехали на тебя по всем статьям и грубо и официально, значит, ты на пятки преступникам наступаешь?

— Думаю.

— А я думаю, что кому-то могла просто личность твоя не понравиться, и наглость заодно. Это ж надо, почти в глаза уважаемым людям заявлять, что кто-то из них убийца. Такое Генпрокуратуре позволено или в крайнем случае нам, грешным, при наличии хоть каких-то улик…

— Кончай нудить, дядь Слав, — отмахнулся Денис. — Что ты заладил: не лезь да не лезь? Ладно бы еще Турецкий этой серией занимался и сказал бы, что серии нет и не убивали вообще никого, я бы поверил — Турецкий все-таки…