Скрытые сокровища. Путеводитель по внутреннему миру ребенка - Вайолет Оклендер

Детям очень сложно выразить гнев, спрятанный у них глубоко внутри. Иногда он вырывается бесконтрольно, что еще более усугубляет ситуацию. Например, если ребенок считает себя причиной развода, как он может выразить свое недовольство? Он любит обоих родителей – как же можно на них злиться? Ему больно, когда они сердятся на него. Близкие люди разъезжаются по разным домам, а ребенок боится, что его бросят и ему негде будет жить. Лучше уж он будет держать свои эмоции при себе. Ребенок может даже не осознавать отчетливо эти свои мысли. Часто они проявляются на висцеральном уровне как внутренний дискомфорт. Организм, в своем постоянном стремлении к гармонии и здоровью, ищет способы освободить себя от заблокированной энергии, что, по моему убеждению, и становится причиной трудного поведения ребенка. В случае Кэти движение организма к равновесию и избавлению от скрытых эмоций привело к развитию симптомов СДВГ. Девочке удалось выразить многие из ее чувств во время нашей совместной работы и показать их родителям во время семейных сессий. Она перестала «витать в облаках». Вся наша работа продолжалась девять месяцев, встречи происходили еженедельно и длились по сорок пять минут.

Здесь мне кажется важным добавить, что, несмотря на те планы и цели, которые я устанавливаю для каждой сессии, ориентируясь на проблемы ребенка и терапевтическую оценку его потребностей, я не форсирую каких-то определенных результатов. Все, что должно произойти на сессиях в ходе моих встреч с клиентом или со всей семьей, должно произойти. Для меня важно придерживаться именно такой установки: принимать все, что происходит во время сеанса, так как я считаю, что любые ожидания – это путь к провалу. Отсюда отнюдь не следует, что я не оцениваю ход сессии и не подвожу итоги. Ведь мне нужно изучить полученный материал.

Работа с родителями – это никогда не прекращающаяся и жизненно важная часть моего дела. Когда взрослые заинтересованы и вовлечены в процесс, результаты появляются быстрее. Необходимо, чтобы они поняли саму суть терапии, поэтому я и отвожу специальное время на разъяснение им того, чем я занимаюсь. Многие родители мне благодарны. Каждые четыре или шесть недель я приглашаю к себе родителей вместе с детьми. Иногда мы используем это время для того, чтобы обсудить успехи ребенка дома и в школе, те вещи, которые вызывают беспокойство родителей, а иногда взрослые вместе с детьми принимают участие в творческих занятиях: рисуют, лепят из глины, играют. Если в семье есть другие дети, я по необходимости приглашаю на встречи семью в полном составе. Один из самых важных вопросов, обсуждаемых на коллективных встречах, – это гнев. Мы говорим, какие формы выражения гнева присущи каждой семье, что случается при его проявлении, что именно вызывает у них гнев и как гнев отражается на уровне тела. Иногда я прошу каждого члена семьи нарисовать то, что его злит. Очень полезно бывает предложить каждому участнику сказать по очереди всем членам семьи сначала: «Мне в тебе нравится такая твоя черта как…», а потом: «Одна вещь, которая меня в тебе раздражает, – это…» (или «мне в тебе не нравится…», «иногда меня достает…»). Во время самой игры дискуссий не бывает – обсуждение происходит потом. Это упражнение помогает детям понять, что злость естественна и допустима и ее можно выразить спокойно, без взрыва эмоций. Иногда я прошу каждого оценить свою семью по шкале от 1 до 10 или от 1 до 100 %, где максимальное число – это самая лучшая оценка. Так, в одной семье отец поставил 80 %, мать – 60 %, а двенадцатилетний Ален – только 40 %. Я предложила всем обсудить, чего не хватает им до 100 %, а также вспомнить то хорошее, что у них было. Это была одна из самых потрясающих сессий.

Часто я задаю родителям «домашнее задание». Как правило, это эксперимент продолжительностью в одну – две недели, который разбивается на маленькие, легко выполнимые практические части. Например, я могу попросить одного или обоих родителей попробовать установить нормы и границы поведения, выбрать какое-то специфическое ограничение и следовать ему. Многим родителям, имеющим детей с СДВГ, бывает трудно установить правила, что, по моему убеждению, тревожит ребенка, у которого еще ярче проявляются характерные для СДВГ симптомы и стереотипы поведения. Я помогаю родителям понять, что детям нужно время, чтобы отреагировать на появление ограничений, а со стороны взрослых требуется терпеливое, твердое и постоянное напоминание о необходимости соблюдения правил. Мы говорим о «естественных последствиях», соответствующих данному уровню развития ребенка. Я полностью против физических наказаний в отношении детей, даже шлепков. Есть методы более добрые, эффективные и долговременные, а телесные наказания, независимо от вызвавших их причин, дают только отрицательные результаты. Конечно, вначале ребенок будет протестовать против установленных границ поведения. Это естественно и ожидаемо. Дети имеют право злиться, сердиться или ворчать при появлении ограничений. Некоторые родители хотят, чтобы их ребенок следовал правилам радостно и энергично. Вероятно, им так проще и легче.

Одна из самых важных составляющих терапевтического процесса – это помочь детям, чтобы они научились заботиться о себе. Как упоминалось ранее, дети с СДВГ обременены множеством негативных мнений о себе. Маленькие дети не только обвиняют себя во всем плохом, что с ними случается, но из-за своих неприятных для окружающих симптомов получают от них мощный негативный ответ, что еще сильнее подхлестывает чувство стыда и плохое отношение к собственному «Я». Без терапевтического вмешательства подобные отрицательные интроекты будут сопровождать ребенка в течение всей его жизни. Основная наша задача состоит в том, чтобы помочь ребенку восстановить и укрепить его самость, которая полностью заблокирована, заторможена или ограничена. Однако по мере того, как ребенок набирается сил, часть его самости, как правило, младшая, по-прежнему сохраняет эти негативные мнения. Поэтому мы должны помочь ребенку вступить с ней в контакт и позаботиться о ней. Если отношение родителей к происходящему изменилось, это прекрасно, но, как правило, этого недостаточно для устранения столь вредоносных детских убеждений. Это задача самого ребенка, выполнение которой становится возможным только тогда, когда он научится оказывать поддержку самому себе.

Я могу попросить ребенка нарисовать рисунок, выбрать подходящую куклу или вылепить из глины ту часть себя, которая ему не нравится. (Эти части, как правило, содержат негативные мнения о себе, или негативные интроекты.) Например, восьмилетний Билли, о котором я рассказывала в начале главы, выбрал куклу, которая напоминала ему «ту часть меня, которая вовлекает меня в неприятности». Моя кукла – как правило, я брала что-нибудь нейтральное – разговаривала с игрушкой Билли, которая поведала о том, как создавала проблемы своему хозяину. Потом я спросила самого мальчика: «Как ты относишься к этой части себя?» – «Я ненавижу ее», – пылко ответил мальчик. Я предложила Билли поговорить с выбранной им куклой и все объяснить. Мальчик закричал: «Я ненавижу тебя! Я хочу, чтобы ты исчезла!» Я подбадривала его, так как знала, что, хотя он и кричит на самого себя, в тот момент происходит выброс огромного пласта его скрытого гнева, который выплескивается наружу, а не остается внутри. Таким образом, Билли оказал себе поддержку, которая была нужна ему для налаживания контакта с усвоенной извне частью своей самости. Я поинтересовалась, как долго он уживался с ней, и он ответил: «Всю жизнь». – «А ты помнишь ее в четыре года?» Мальчик покачал головой. «А в пять лет, когда ты пошел в детский сад?» Билли кивнул. Тогда я сказала: «Предположим, что ей пять лет – она как маленький мальчик. Найди куклу, которая могла бы стать его крестной-феей». Билли выполнил мои инструкции. «Что бы сказала ему волшебница?»