Халцедоновый Двор. И в пепел обращен - Мари Бреннан

Будь они в Лондоне, плясали бы сейчас вкруг костра на Мор-филдс, завлекая в свой шумный круг смертных… Интересно, удосужился ли Видар устроить сегодня праздник, и если да, какой прием ждет там неосторожных людей? Дивные отнюдь не всегда добры и гостеприимны, а уж среди тех, кто служит ему, таких и вовсе не сыщешь.

Ветер прижимал юбки к ногам, сбивал их в сторону, трепал, подталкивал, дергал так, что Луне пришлось расставить ноги пошире – иначе, того и гляди, не устоишь. Склон за ее спиной спускался ко дну просторной долины, пестревшей заплатами лесов и полей, точно лоскутное одеяло. Другой склон, впереди, вел наверх, к Уффингтонскому замку и празднеству, к коему ей недоставало духу присоединиться.

Раздавшийся снизу голос походя, в один миг, нарушил желанное уединение.

– Вот бедолага! Ну и жалкий же у нее нынче вид…

Моргнув от неожиданности, Луна оглянулась и бросила взгляд вниз. По склону Драконьего холма, с легкостью той, что проделывала этот путь не раз и не два, взбиралась к вершине стройная, гибкая эльфийка по имени Иррит. Подойдя к Луне, беркширская дивная кивнула в сторону склона напротив – там, в высокой летней траве едва виднелись белые линии. Узкие канавы были высечены в камне склона, но плавности их очертаний очень вредила зелень, упрямо искавшая опору в мелу. Образуемой ими фигуры нельзя было как следует окинуть взглядом даже отсюда, с самого удобного места: она растянулась вдоль склона столь широко, что полностью охватить ее взором могла только птица с небес. Впрочем, Луне облик ее был знаком. Ей случалось бывать здесь, когда Белая Лошадь поднималась с земли и шла вниз, пощипать сочной травы с крутых склонов долины под названием Ясли.

– Разве вы не в силах выполоть траву сами? – спросила она, вотще откидывая серебряные пряди со лба (ветер вновь растрепал волосы, стоило ей только убрать руку).

Иррит бесцеремонно уселась на голый мел у ее ног.

– Не наша это работа. Есть тут, в Долине, семьи, что чистили Лошадь из поколения в поколение, но теперь пуритане за каждым чихом следят, вот они и боятся сюда подниматься.

С высоты, от костра, донеслась мелодия, так и пляшущая в токах летнего ветра. Костров в ночь на Летнее солнцестояние пуритане тоже не одобряли, однако дивных – да и кое-кого из здешних смертных – сие вовсе не останавливало. Реформы благочестивых пришлись по нраву не всем, и с течением лет под их аскетической властью, вначале именовавшейся Английской Республикой, а затем, после позорного ее провала, Протекторатом с великим генералом Оливером Кромвелем во главе, число несогласных неуклонно росло. Вот только Королевства Английского на свете более не было.

«Король умер. В Англии нет короля».

– Ты не туда смотришь, – заметила Иррит.

– Что?

Беркширка указала налево, на восток.

– Лондон там.

– Я думала не о Лондоне.

Ответом ей была насмешливая ухмылка.

– Ну да, конечно!

К придворным дамам, последовавшим за Луной девять лет назад, когда Ифаррен Видар вынудил ее бежать из Халцедонового Чертога, Иррит не принадлежала. Как и к дамам вообще, что столь наглядно демонстрировали ее беспардонные манеры. Нет, грубость ее ничего не значила, просто такой уж она была – независимой и неотесанной, совсем не то, что городские дивные. Сегодня, ради праздника в честь Летнего солнцестояния, беркширка надела длинную блузу и шоссы, вышедшие из моды не один век назад, и даже в те времена предназначавшиеся лишь для мужчин, и уж точно никогда не шившиеся из мха – живого мха, усеянного крохотными белыми цветами. В этих местах сии одеяния считались изысканным придворным платьем.

Луна же по-прежнему носила корсет и юбки по моде Халцедонового Двора. Пусть непрактично, но дело тут, признаться, было не в удобстве, а в принципе: одевшись подобно беркширским дивным, она утратит еще одну нить, связующую ее с королевством.

«Прошло столько лет, а я все еще считаю королевство своим…»

Ну, а как же иначе? В какой стороне находится Лондон, она прекрасно знала без напоминаний: он непрестанно звал ее, манил, тянул к себе, точно незримый магнит. В первые дни изгнания она странствовала по всей Англии, нанося визиты прочим дивным монархам, и в любую минуту, не задумываясь, без ошибки, могла указать пальцем в сторону самого сердца Сити. Пока это чувство при ней, она неразрывно связана со своею землей. Пока эта связь существует, она остается королевой. Такова сама суть права на власть среди дивных.

Вот только право – одно, а политика – совсем иное, и владений своих Луна не видела долгие девять лет. Девять лет, четыре месяца и двадцать три дня, если быть точной.

«Подумать только: считаю время, как смертная».

Дворец ее занял Видар, и, хотя каждый дивный монарх Англии был перед нею в долгу за давнюю помощь, предоставить ей войско, достаточное, чтобы отбить Халцедоновый Чертог, не согласился никто. Раз за разом ей ненадолго давали приют, а засим намекали: пора-де и честь знать, пока она, наконец, не осела здесь, в долине Белой Лошади, где вовсе не чувствует и никогда не будет чувствовать себя своей.

Тут Луна заметила, что Иррит смотрит снизу вверх на нее.

– Можно спросить тебя кой о чем? – заговорила беркширка, поднимаясь на ноги.

Луне очень хотелось ответить «нет», ведь с праздника она ушла не без причин. Однако она прекрасно понимала, насколько зависит от доброго отношения тех, кто ее приютил, и посему отвечала:

– Конечно.

– Это правда, что ты любишь смертного?

«Любишь», не «любила». По крайней мере, это Иррит понимала.

– Да.

– Но почему?

Луна удивленно подняла брови. Темно-рыжие волосы Иррит, небрежная путаница длинных прядей и тонких косичек, ничуть не скрывали изящных черт лица: в отличие от Луны, ей хватило ума повернуться лицом к ветру. Во взгляде ее отражалось искреннее недоумение.

– Я слышала, он умер много лет тому назад, а тебе теперь скорбеть о нем до конца времен. Не понимаю, кому это нужно? Зачем?

Не так уж тому много лет… но бесконечность времени не притупит боли.

Вздохнув, Луна повернула голову так, чтобы ветер дул сбоку.

– Представь, будто ты всю жизнь прожила взаперти, в башне, а солнце и ветер, лес и траву, видела только в окно. И вдруг у тебя появляется шанс выбраться из башни, пройтись по траве, пощупать листву на деревьях, подставить лицо лучам солнца. Разве ты от такого откажешься?

– Если потом меня снова запрут в эту башню, то да, – без раздумий ответила Иррит. – После недолгой воли заточение кажется хуже прежнего.

На губах Луны мелькнула печальная улыбка.

– О… но ведь опыт чего-то да стоит. Мир, где некогда жил твой любимый, кажется иным. Краски становятся ярче, звуки нежнее, потому что все это ты делила с другим.

Иррит хватило любезности ненадолго задуматься.