Дневник доктора Финлея - Арчибальд Кронин

– Мадам, я не Шейлок[18], чтобы рвать на себе бороду и кричать: «Отдайте мне мои дукаты». Нет, сударыня, я простой сельский врач, которого не раз обманывали обитатели этого отеля – уезжали, не рассчитавшись по долгам. Поэтому у меня незыблемый принцип: нет платы – нет рецепта.

Она снова посмотрела на него, ожидая, не дрогнет ли его строгое молодое лицо, затем громко позвала:

– José, venga aquí[19].

Только теперь Финлей впервые увидел маленького мальчика с темными глазами на очень бледном лице, лежащего на животе на полу в углу у окна. Мальчик с большим трудом поднялся, пошатнувшись, шагнул к шкафу и, открыв дверцу, достал оттуда рабочую сумку с вязанием и передал своей хозяйке. Когда мальчик возвращался в свой угол, Финлей с ужасом заметил, что под тонкой майкой его спина испещрена уродливыми красными рубцами.

Тем временем сеньора с расстроенным видом рылась в сумке. Наконец она воскликнула:

– Какая жалость! Какая досада! Дорогой доктор, как мне стыдно! Оказывается, мне не хватает мелких денег, чтобы расплатиться с вами.

– Тогда я попридержу ваш рецепт, дорогая мадам, пока у вас не будет требуемой суммы.

Она снова внимательно посмотрела на него. Затем без дальнейших проволочек протянула Финлею три довольно грязные фунтовые банкноты и три шиллинга по одному.

Положив деньги в карман, Финлей встал и с поклоном протянул ей рецепт.

Она взяла его и взвизгнула:

– Что? А где жидкость? Где порошки?

– Мадам, очень хороший аптекарь в нашем городе выдаст вам лекарство по моему рецепту.

– Ха! Значит, я снова должна платить. Все англичане – мошенники!

– Шотландцы, мадам, – вежливо поправил ее Финлей, поворачиваясь к двери, которую мальчик уже открыл перед ним.

Выйдя в коридор и услышав, как закрылась дверь, он почувствовал, что позади него кто-то стоит. Обернувшись, он увидел, что это мальчик вышел за ним следом.

– Сеньор доктор, умоляю вас, пожалуйста, залечите мои раны.

Финлей не мог устоять перед этой жалобной просьбой. Он снял с мальчика рубашку и с ужасом уставился на глубокие кровоточащие раны, прорезавшие кожу чуть не до кости.

– Кто это сделал?

– Хозяин, доктор, сэр. Когда я не угождаю госпоже, она докладывает мужу.

Финлей молча рассматривал мальчика. Тот был крайне истощен от недоедания. И жестоко избит.

Ни секунды больше не раздумывая, Финлей накинул пальто на плечи мальчика, повел его к лифту, затем быстро прошел через вращающиеся двери и сел в машину. Когда они отъехали, мальчик, сидевший рядом с Финлеем, заплакал от радости.

– Откуда ты знаешь английский?

– Я много занимался им в школе, сеньор, надеясь сбежать в английскую семью.

– Чтобы тебя больше не пороли?

– Не только чтобы не пороли. Чтобы была еда.

– Разве тебя не кормят в отеле?

– Я не зарегистрирован в отеле, сеньор. Я ем только то, что мадам оставляет на своей тарелке. Если ничего нет, я вылизываю тарелку.

«Боже милостивый!» – подумал Финлей. Хуже и не бывает. Он молчал, пока не добрался до дома, потом, взяв на руки ребенка, осторожно вынес его из машины и направился на кухню.

– Джанет, дорогая, с этим бедным мальчиком плохо обращались и морили голодом. Вижу, у тебя на плите каша, пожалуйста, дай ему большую тарелку и добавь туда побольше сливок. Я вернусь через несколько минут.

В приемной Финлей собрал все, что было ему необходимо, завернул в большое полотенце и оставил у кушетки, чтобы иметь под рукой. Затем он возвратился на кухню. Там он сел рядом с Джанет, которая как зачарованная наблюдала за тем, как ест маленький мальчик.

– О, доктор Финлей, – прошептала она, – мальчик до смерти наголодался.

– Очень близко к тому, Джанет. Дай ему вторую порцию, если попросит.

– Уже попросил, – ответила она, поднимаясь, чтобы наполнить пустую тарелку, уже начисто вылизанную.

– Чудесная, чудесная каша, сэр. Еще немного – и я снова стану сильным.

– Вы собираетесь оставить его здесь, сэр?

– Больше негде, Джанет. У него нет ни одного друга на свете. И конечно, я ни за что и никогда не отошлю его обратно в отель, к этим ублюдкам из Южной Америки.

Когда вторая тарелка каши опустела, Финлей поднял мальчика и отнес в приемную, где положил лицом вниз на кушетку. Было совершенно необходимо очистить раны: некоторые из них гноились.

– Я вынужден сделать тебе чуть больно, Хосе. Иначе нельзя.

– Я не буду плакать, сэр.

Используя простой эфир[20], Финлей тщательно промыл раны, затем покрыл всю спину ребенка корпией, смоченной борным спиртом, и отнес мальчик на кухню.

– Джанет! Это не только мой мальчик, но и твой. Не могла бы ты выделить ему маленький уголок на своей кровати? А если у тебя есть старая сорочка, она может послужить ему ночной рубашкой, пока я не найду ему подходящую одежду.

Джанет покраснела от удовольствия:

– Я, конечно, могу позаботиться о нем, сэр. Кроме того, ему будет по-настоящему уютно со мной.

Взяв ребенка у Финлея, она исчезла за дверью, которая вела в ее комнату – сразу за кухней.

Теперь Финлей услышал, как по приемной ходит доктор Камерон, и ему пришлось вернуться мыслями к главным дневным обязанностям. Список составленных для него визитов уже лежал на столе в прихожей.

– Доброе утро, сэр, – громко сказал он. – У вас есть еще какие-нибудь вызовы для меня? Я только начинаю.

– Нет, больше никто не звонил, так что в приемной поработаю я. А ты уже позавтракал, Финлей?

– Я рано выходил, сэр, и забыл про завтрак. Сейчас, только выпью кофе.

На кухне его ждали кофе и свежая булочка. Джанет с заговорщицким видом приложила палец к губам и прошептала:

– Наш малыш крепко спит, сэр. Но мне жаль, что не осталось каши, он все съел.

У Финлея не было серьезных больных в списке вызовов, и он закончил обход еще до полудня. Затем он поехал в центр города и остановился перед магазином с двумя входами, на котором красовалась вывеска: