Дневник доктора Финлея - Арчибальд Кронин

Около получаса Финлей оставался в магазине, потом вышел вместе с управляющим, который положил на заднее сиденье машины несколько пакетов и заметил с многозначительной улыбкой:

– Ваш заказ на униформу с пуговицами будет готов для примерки к концу следующей недели.

Взглянув на часы, Финлей убедился, что у него достаточно времени, чтобы нанести еще один визит. Выйдя из машины, он пересек улицу и направился к центральному полицейскому участку.

Здесь Финлей пробыл еще минут тридцать, а по выходе его сопровождал шеф полиции.

– Я поговорю в отделе регистрации, Финлей, – стоя на ступеньках, сказал он. – Все будет очень просто: отец неизвестен, приемная мать – Джанет Маккей.

Затем они обменялись рукопожатием, после чего Финлей сел в машину и поехал домой.

– Джанет, – позвал он, – тут вот много хороших вещей для твоего малыша.

С помощью яркоглазого маленького мальчика Джанет и Финлей выгрузили из машины покупки и отнесли их на кухню, где весело горел огонь. Когда стали открывать пакеты, одно удовольствие было смотреть на лицо ребенка, светившееся радостью и удивлением. Там было все, что ему нужно: белые и синие рубашки, нижнее белье, носки, две пары туфель – одни для дома, другие для улицы, – маленькая мягкая шляпа, два галстука, две пары брюк – одни серые фланелевые, другие синие, – два свитера и симпатичное синее зимнее пальто.

Повернувшись к Джанет, чтобы посмотреть на ее реакцию, Финлей увидел, что она плачет.

– О доктор Финлей, дорогой доктор Финлей, подумать только, что вы купили эти чудесные вещи для моего маленького мальчика!

– И теперь он действительно твой, Джанет. Я все уладил с шефом полиции и с регистрацией.

– Есть еще кое-что, за что я должна смиренно поблагодарить вас, доктор: за вашу обходительность и мастерство, благодаря чему рождение моего ребенка было абсолютно безболезненным. Должно быть, вы дали мне большую дозу хлороформа, потому что, по правде говоря, я ничего не чувствовала, пока не очнулась с милым ребенком в руках.

Финлей ласково посмотрел на нее. Да, пусть лучше так она и говорит об осуществлении своей мечты.

Теперь Джанет действительно обрела годы материнства, которое обошло ее стороной. Слишком некрасивая, чтобы привлечь мужчину, она тем не менее в глубине души мечтала иметь ребенка.

Она сидела, крепко обняв своего маленького мальчика, не утирая теплых слез.

Зима в Таннохбрэ закончилась, теплые лучи солнца разогнали затяжные туманы, и распускающиеся почки деревьев возвестили о наступлении весны. Это было особенно любимое Финлеем время года, к которому стремилась его душа и все его существо. Весна, казалось, предвещала радости жизни вне дома, на лоне пробудившейся природы. И все же в сердце Финлея не было радости. Он печально смотрел на свои любимые ружья и на стоявшие без дела удочки в углу гаража.

Как будто в противовес этому, домашние дела, такие как ежегодная весенняя уборка, никогда еще не исполнялись с таким веселым тщанием и великим удовольствием. Джанет, возглавлявшую данный штурм, было не узнать. С помощью Джозефа (уже не Хосе) она скребла, чистила, подметала и полировала так, будто была лет на двадцать моложе. Финлей сделал ей комплимент, она кивнула в знак согласия:

– Это вы правильно заметили, сэр Финлей, я стала совсем другой с тех пор, как у меня появился такой хороший сын.

– И он очень помогает тебе, Джанет.

– Помощь и утешение, сэр. Видели бы вы, как он прижимается ко мне в постели. Теперь я сплю гораздо лучше, чем раньше. – И с нежной улыбкой она добавила: – А утром, как только я проснусь, он приносит мне чашку чая.

– Он растет отличным парнем, Джанет. Приятно видеть, как он в своей новой шикарной униформе, застегнутый на все пуговицы, впускает пациентов в дом и провожает их в приемную.

– Ох, сэр! Он везде помогает. Видели бы вы, как он убирает нашу спальню. Даже опорожняет мой ночной горшок. – Она замолчала и вдруг затряслась от смеха. – Сэр, это просто умора! Поначалу, когда мой малыш не знал, что делать с горшком, он поднял его, полный до краев, и вылил в открытое окно, как раз когда доктор Камерон проходил мимо! Ох, сэр, я едва снова не родила. Когда я подавала ланч, босс сказал мне: «Джанет, водосточный желоб на крыше протекает. Немедленно позаботься об этом. Я чуть ли не ванну принял сегодня утром».

Финлей радовался счастью старой служанки. Но в его собственном сердце подобной радости не было. Настало время снова открывать его дом для реабилитации детей. Но если прошлым летом все сложилось как нельзя лучше, то теперь он не мог заставить себя заняться этим. Где он найдет старшую медсестру? Нет, он не мог представить себе здесь почтенную даму из детской больницы, ковыляющую, опираясь на палку. Может, она пошлет одну из пожилых медсестер, всю накрахмаленную и в очках? Финлей содрогнулся при этой мысли. Ничто не могло сравниться с тем чудесным минувшим летом, когда каждый день был радостью или пусть даже радостной битвой.

В первый день апреля, когда Финлей закончил утренний прием, Джанет обратила его внимание на группу рабочих, стоявших у автомобиля-фургона возле его дома.

– Они пытались докричаться до вас через сад, сэр.

Финлей направился к полудюжине рабочих, но его опередил их бригадир, который, коснувшись своей шляпы, сказал:

– Нам просто нужен ключ, сэр, чтобы войти в ваш дом.

Финлей узнал этого человека:

– Энди, кто вас прислал?

– Откуда мне знать, Финлей? Должно быть, распорядились из офиса. Управляющий просто вышел во двор и говорит: «В дом Финлея, ребята. То же самое, что в прошлом году».

– Но, Энди, я ни о чем не просил.

– Тогда, должно быть, это из детской больницы, сэр.

Наконец до Финлея дошла скучная истина происходящего. Он сам придумал свое прошлогоднее действо – теперь он должен ему соответствовать. Он последовал за рабочими в дом и наблюдал, как они умело принялись за дело, убирая и складывая его дорогие ковры и прекрасный фарфор, а затем раскатывая циновки на полированном полу. Внезапно он услышал стук палки, и его барабанные перепонки пронзил высокий голос: «Я хочу убедиться, что здесь у нас все в порядке…»

Этого было достаточно. Финлей заперся в одной из уборных, закрылся на задвижку и сел на стульчак, чтобы хорошенько поразмыслить. Да, это была пожилая старшая медсестра из больницы. Он сам позволил себя в это втянуть. Что ж, теперь уже было слишком поздно. Он должен отойти в сторону, и пусть она тут заправляет.

На полу валялся экземпляр детских газетных комиксов, оставленный кем-то из веселой прошлогодней орды. На открытой странице был изображен печальный маленький толстяк, оставшийся со своим багажом на пирсе, в то время как вдаль под облаками дыма уходил пароход. Подпись гласила: «Этот человек опоздал на последний пароход в прекрасное будущее».