Победный ветер, ясный день - Виктория Платова

Порыв влажного горячего ветра заставил Лену поежиться: покаони сидели у Сергея, погода испортилась. Горизонт заволокло облаками, Заливпотемнел и распух от волн, а окрестности оглашало равномерное тихое постукивание:это билась о пирс яхта «Посейдон».

— Пойдем, — поторопила Пашку Лена. — Нужноуспеть к машине до дождя.

Иначе промокнем до нитки, а у меня предрасположенность кпростудным заболеваниям.

Но Пашка и не думал никуда уходить.

Он не спускал глаз с яхты.

— Ты видишь? — страшным голосом прошептал он.

— Что?

— Вон там, на мачте!

Но Лена и сама уже увидела это. На мачте «Посейдона»развевался флаг. Впрочем, не флаг даже — вымпел. Узкая длинная рыбина. Той жефантастической, невообразимой породы, которую выловил из рук Нео Пашка. Икоторой было обмотано сейчас ее запястье…

* * *

…Непруха началась сразу же, как только Бычье Сердце покинулУправление. Он так долго и мучительно раздумывал, ехать ли ему в «Лиллаби» навстречу с Лу Мартином или мысленно послать его подальше, что в конечном итогепришлось брать тачку, чтобы не опоздать. С тачкой тоже вышла заминка: никто нехотел брать в салон громилу со свирепой физиономией серийного убийцы. Наконецнад ним смилостивился какой-то хрен на «Ауди» с побитым передком. Хрен запросилнеподъемную сумму в семьдесят рублей, хотя красная цена променада к «Лиллаби»составляла полтаху. Деваться было некуда, и Бычье Сердце согласился сграбительской таксой. Но всю дорогу шумно вздыхал: то ли из-за пущенного наветер кровного семидесятника, то ли из-за репутации, над которой навислареальная угроза, то ли из-за непрочности джинсовой ткани, изготовленнойтурецкой артелью «Коне». Не-ет, на встречу с такими педриликанскими отбросами,как Лу Мартин, нужно надевать глубоководный водолазный скафандр. И минироватьгульфик — только так можно обезопасить себя от грязных поползновений.

Бычье Сердце десантировался у «Лиллаби» в восемь часов двеминуты, но Лу Мартином в окрестностях и не пахло. Это обстоятельство привелоБычье Сердце в неописуемую ярость (не хватало еще, чтобы жертва в семьдесятрублей была принесена напрасно!). Костеря гнойного пидора на все лады, БычьеСердце плюхнулся на ближайшую скамейку в садике у особняка и закинул ногу заногу. Ну что ж, какое-то время он подождет. Непродолжительное. Минутпятнадцать, не больше.

Пятнадцать минут плавно перетекли в следующие пятнадцать, иза это время Бычье Сердце успел вспомнить все известные ему ругательства. Дажете, о существовании которых позабыл в пятом классе средней школы. Майор такувлекся нецензурными эпитетами в адрес Лу Мартина, что даже не заметил, как издверей «Лиллаби» выпорхнула какая-то балетная девица. В любое другое времяБычье Сердце по достоинству оценил бы ее точеную фигурку и узкое личико, но из-загниды Лу Мартина прелести красотки оказались невостребованными. Даже тогда,когда она вплотную подошла к Бычьему Сердцу. Несколько секунд канарейка,выпорхнувшая из «Лиллаби», разглядывала Антоху, а потом спросила:

— Вы Антон Сникерс?

— Реверс, — раздраженно ответил Бычье Сердце, необратив никакого внимания на слегка вздернутый нос девицы. И на ее губки — какраз той степени припухлости, которой он всегда восхищался.

— Вас-то мне и нужно, — обрадовалась девица.

После такого многообещающего вступления балетная мольсообщила Бычьему Сердцу, что подлец Лу Мартин задерживается на репетиции,просит его извинить и подождать полчаса, если имеется такая возможность. И еслиБычье Сердце не возражает, она может проводить его на малую сцену, где как развышеозначенная репетиция и идет… Пространная речь девицы сопровождаласьмногозначительными взглядами, ужимочками и ухмылочками: мол, не тушуйся, майор,не ты первый, не ты последний, вон Петр Ильич Чайковский тоже грешил содомией,но любим мы его не только за это. От эскорта Бычье Сердце благоразумноотказался, с тоской подумав, что Лу Мартин, чтоб ему ни дна ни покрышки, ужеуспел сделать ему, майору Сиверсу, — кондовому гетеросексуалу, брутальномумачо, — такую рекламу в «Лиллаби», что отмываться придется до конца жизни.

Исполнив поручение, девица скрылась в стенах танцхрама, аспустя несколько минут за ней потянулся и сам Бычье Сердце.

Сидеть на юру, оплеванному и подозреваемому в несуществующихгрехах, ему вовсе не улыбалось.

Бесцельно пошатавшись по пустым коридорам «Лиллаби», майорсвернул в административное крыло, прошелся по ковровой дорожке, очевидно,выклянченной в американском консульстве, и оказался возле кабинета МаксимаЛеонидовича Векслера.

Дверь в нору империалистического подпевалы оказаласьприкрытой неплотно, и Бычье Сердце оперативно вспомнил об Афине Филипаки, нигдеи никем еще не засвеченной. И о Лике Куницыной заодно. Теперь он знал обэкс-приме несколько больше, чем в свой первый визит в «Лиллаби». Возможно, ипухлый директор поведает ему что-нибудь новенькое, так сказать, в светеоткрывшихся обстоятельств. Не сразу, конечно, он еще тот угорь, но, вздрюченныйЛу Мартином, Бычье Сердце был исполнен решимости припереть к стенке хотького-нибудь. И глава «Лиллаби» в этом плане был не самой бросовой кандидатурой.

Бычье Сердце сделал несколько глубоких вдохов, подтянулживет, поиграл застоявшимися бицепсами и коротко стукнул в дверь. И вошел, недожидаясь ответа.

Картина, открывшаяся глазам Бычьего Сердца, привела майора всекундное замешательство. Максим Леонидович сидел в кресле с несколькоотрешенным взглядом, лоб его был покрыт испариной, по толстым щекам стекаликапли пота, шейный платок сбился набок, а полы пиджака распахнуты.

Максим Леонидович издавал булькающие звуки и раскачивалкресло, а в области стола наблюдалось едва заметное движение.

— Вы ко мне? — просипел Максим Леонидович,окидывая Бычье Сердце мученическим взглядом.

— Похоже, что к вам.

— Подождите минутку…

— Минутку подожду, — легко согласился БычьеСердце, но с места так и не сдвинулся.

— Вы не могли бы… Ах ты господи!..

Директор «Лиллаби» скосил глаза вниз, потом снова посмотрелна майора: сам должен понимать, старичок, такое дело, все мы живые люди. НоБычье Сердце понимать отказывался, уж слишком сильно задел его проклятыйвыкормыш из гнезда современного балета. Поняв, что чертов мент никуда не уйдет,Максим Леонидович нагнулся и почти исчез из поля зрения Бычьего Сердца. Посленепродолжительной возни он снова возник над столешницей — в застегнутом на всепуговицы пиджаке. И возник не один: следом за тушей Векслера показалосьсубтильное тельце молодой девушки.

Девушка держала в руках папку, которую тотчас же бросила настол.

— Спасибо, Ольга, — пролепетал Векслер.

Не говоря ни слова, девушка вышла из-за стола и направиласьк выходу.