Время желаний - Иван Кузнецов

– Присаживайтесь.

Не знаю, почему я согласился. Подпитаться от незнакомца не вышло бы при всем желании. Подобное блюдо для Светлых. Да и не нужна мне сейчас пища. Все, что мог, я уже выкачал. Больший запас просто не скрыть: заклинания, маскирующие мою личину, не всесильны. Я и так едва не вывернулся наизнанку, чтобы спрятать окружающий меня вихрь чужой энергии. Но тогда зачем я позволил ему сесть? Соскучился по человеческому общению? Увольте, я не Робинзон Крузо. Заинтересовался, чем такой тип занимается в таком месте? Возможно. Хотя мимолетное любопытство никогда не руководило моими действиями. С другой стороны, случайная беседа не обременительна. Мне все равно надо скоротать время до вечера.

– Восточная Европа? – Незнакомец улыбнулся еще шире.

– Журналист? – Я предпочел ответить вопросом на вопрос.

– О нет. – Казалось, еще немного – и улыбка надорвет мужчине уголки губ. – Турист! Позволите закурить?

Я кивнул. Кажется, он все-таки сумел меня заинтересовать.

– Ливия не самый привлекательный курорт.

– О, безусловно. – Улыбка чуть-чуть потухла. Незнакомец извлек из нагрудного кармана золотистую пачку, вытащил единственную сигарету и глубоко затянулся. – Я здесь проездом. Завтра весьма необычный день.

– Национальный ливийский праздник?

Он засмеялся.

– Признаться, не силен в ливийских традициях. Нет, пророчество синоптиков. Завтра обещают дождь, первый дождь сезона дождей. Представляете, первый дождь в Великой пустыне! Я хочу увидеть его собственными глазами.

Я хмыкнул.

– А вы романтик. Познаете мир?

Незнакомец снова рассмеялся.

– В каком-то смысле. У меня было, как бы это сказать… – он пощелкал пальцами, подбирая нужное слово, – было трудное детство! Я слишком многое пропустил. Теперь вот нагоняю упущенное.

Он протянул руку.

– Лайон. Лайон Смит.

– Александр. – Универсальное имя, если хочешь скрыть свое.

Рукопожатие получилось крепким. Искренним, если так можно выразиться.

– Как вам Ливия?

Я пожал плечами.

– Бедная, разрушенная страна. Отказавшаяся от прошлого. Без будущего.

Янки кивнул.

– Разруха – она не в клозетах, а в головах. – Он поймал мой взгляд и в третий раз рассмеялся. – А знаете, я сразу понял, откуда вы. Как говорится, рыбак рыбака. У меня тоже первопрестольные корни. Отец русский. По крайней мере сам считает себя таковым. Обожает классику…

Янки с неудовольствием покосился на сигарету и решительно затушил ее о землю. Вздохнул.

– Сигареты – тоже его наследие.

Я не удержался и взглянул на собеседника сквозь Сумрак. Ничего не изменилось. Разве что порция хорошего настроения добавила в ауру желто-зеленых тонов.

Я усмехнулся.

– Виновен. Хотя первопрестольной породой похвастаться не могу.

Отпрыск любителя классики снял очки. Глаза у него оказались карие. Во взгляде любопытство и одновременно какая-то отчужденность, совершенно не вяжущаяся с радушным видом. Впрочем, мимолетный холод мгновенно растаял. А может быть, мне просто показалось.

– Теперь вы знаете обо мне все! – заявил янки. – Позвольте и мне удовлетворить любопытство – узнать, что привело провинциального рыбака на край пустыни? Вы определенно не журналист, не турист и, судя по всему, не романтик. Тогда… торговый представитель? Уникальный специалист? Наемник?

Последнюю версию он озвучил без всякого смущения. Собственная бесцеремонность его тоже не беспокоила. Смит и впрямь считал, что человек, которому он рассказал о себе, обязан ответить тем же.

– У меня назначена встреча.

Янки удивленно изогнул брови.

– Здесь?

– Увы, мой соумышленник весьма скрытен. Мне стоило большого труда организовать ее даже в таком богом забытом месте.

Он помедлил.

– Что ж, наверное, мне стоит пожелать удачи в вашем мероприятии, чем бы оно ни было.

– Удача мне определенно понадобится.

Янки неожиданно посерьезнел.

– Вы странный человек, Александр. В вас есть нечто… – он снова пощелкал пальцами, – трудно сформулировать. Поначалу я хотел сказать грозное, монументальное, но сейчас мне кажется, вы больше похожи на актера, играющего чужую роль. Словно бы в вас что-то переменилось, а вы по инерции продолжаете повторять старые слова. Вести себя так, как привыкли. Будто сама мысль о перемене сбивает вас с толку, и вы не готовы даже думать о ней, не то что принять.

Я с изумлением посмотрел на доморощенного психолога. Меня всегда удивляло, когда люди несли подобную чушь. Анализировали других после пяти минут общения, решали задачи (почему-то всегда чужие), едва прочтя условия. Что они при этом испытывали? Кем себя мнили? Лучшими друзьями? Семейными психологами? Фрейдом? Господом Богом?

– Надеюсь, у меня будет время для осознания перемен.

– Только не затягивайте, – строго сказал Смит. – Кто знает, сколько нам отпущено.

Последняя фраза несколько расходилась с дружелюбным настроем. Хотя у американского дружелюбия и так довольно специфический привкус.

– Вы верующий?

Янки неожиданно задумался. Прошла добрая минута, прежде чем он пожал плечами и признался:

– Не знаю. Скорее нет, чем да.

– Опять отцовское наследие?

– М-м… Вряд ли. Отец скорее верит. Во всяком случае, относится к ортодоксам положительно.

– Я не про веру, я про сомнения. Все эти «скорее нет, чем да». Русским свойственна некоторая мнительность в экзистенциальных вопросах. Они не могут просто сказать «да» или «нет».

Янки посмотрел на меня с изумлением, словно я впервые сумел его по-настоящему удивить, и секунду спустя расхохотался. Проходящий мимо официант посмотрел на него с неодобрением.

– Виновен, – отсмеявшись, в тон мне согласился Смит. – Пожалуй, да, отцовское. Но за эту привычку я благодарен. В моей жизни был период, когда я мыслил полярно. Так сказать, в черно-белых тонах. Нынешняя «мнительность» мне нравится гораздо больше. Полутона – великая вещь.

Я едва удержался от сарказма. Вот так банальности рушат образ мудрых всезнающих политиков, психологов и прочих инженеров человеческих душ.

– А давайте на минуту предположим, что Бог висит на телефоне?

– Простите? – недоуменно переспросил янки.

– Представьте, что вам удалось созвониться с Творцом, и он готов исполнить любую вашу просьбу. Естественно, в разумных пределах. Что бы вы попросили?

И вновь собеседник надолго задумался. Кажется, экзистенциальные вопросы и впрямь ставили его в тупик. К тому же он воспринимал их абсолютно серьезно, не пытаясь отшутиться или сказать первое, что придет в голову. Забавный тип.