Наречённая ветра - Литта Лински

— Тантарин? — он обернулся.

Инослейв ожидал увидеть одну Тантарин, но вместо этого увидел всех: Ларишаль, Хорастера, Инниаль, Фианара, Миалин и На’араша.

— Ну, здравствуй, брат. Признаться, я удивлена, что ты пришел. Думала, останешься со своей девчонкой.

— Лучше бы остался, — выплюнул он. — Что толку с того, что я сунулся сюда? Что я изменил, кроме того, что стал еще одним глупым мотыльком, насаженным на булавку? Еще одной кормушкой для этой твари. Я мог бы остаться последним ветром в мире. Мог бы дуть во всех ваших землях, используя силы Эви.

— Как соблазнительно стать единственным ветром, правда, Инослейв? — голос Тантарин звучал почти вкрадчиво. — О, я знаю, каково это, поверь. Ты правил бы миром со своей Эвинол, а мы бы томились здесь. Вечно. Не самая высокая плата за всевластие.

— Мне плевать на всевластие и на власть вообще. Но я мог бы просто быть свободным, быть самим собой. А теперь я сгнию здесь, а Эвинол сгниет там, вместе с гибнущим миром и людишками, призвавшими на наши головы это проклятие.

— Теперь-то ты признаешь, как был глуп, защищая их? — вмешалась Ларишаль.

— Я был глуп?! — он ушам своим не верил. — Я, а не вы, которые убивали людей без всякой меры и довели их до того, что они создали эту мерзость? Вы здесь — по своей вине, а я — по вашей!

— Ты прав, Инослейв, — нежный и грустный голос — Инниаль. — Мы зашли слишком далеко и погубили себя, свой мир и тех, кто нас создал.

— Теперь-то чего ныть, — пробурчал Хорастер. — Все равно ничего не изменишь. Мы бессмертны, а значит сгинем лишь тогда, когда миру придет конец. А до тех пор будем томиться в этой бездне и кормить проклятое чудище.

— Почему ты все-таки пришел, Инослейв? — не унималась Тантарин. — Почему не остался со своей куклой?

— Может быть, потому что хотел спасти вас? Хотя, по правде, не столько вас, сколько ваши земли, оставшиеся без ветров. Ну, и еще я пришел, потому что Инниаль меня звала.

Инниаль, прикованная справа от него, через Фианара, благодарно улыбнулась. Впрочем, улыбка вышла вымученной и быстро сникла.

— Прости, Инослейв. Выходит, я заманила тебя в ловушку. Ты знаешь, почему Темный ветер не мог добраться до тебя?

— Потому что я не принимал жертв?

— Да. Жители Илирии не проклинали тебя, а значит, ему был закрыт путь в западные земли.

— А знаешь, почему я все-таки одолел тебя? — мертвое шипение раздалось в голове внезапно.

Жуткая тень вновь появилась из ниоткуда, словно соткав себя из окружающей тьмы.

— Ты был защищен в своих землях, западный ветер. Но, придя сюда, ты сам отдал себя в мои руки. Ибо твоя сущность запятнана смертями людей, хоть и в далеком прошлом. А значит, ты для меня уязвим. Ты думал обмануть меня, присвоив чужую силу. Ты так глуп! Кто же направляет силу света с ненавистью? Это все равно, что стрелять из лучшего лука, целясь стрелой себе в сердце. У тебя был шанс победить меня, но для этого тебе стоило отречься от своей сути и переродиться. Твоя истинная природа подвела тебя, моя же — справедливость и возмездие — помогла мне в битве. Хотя битва со светом, пусть и в неловких руках, стоила мне немалых сил. Кто же поможет мне их восстановить? — чудовище повернуло голову, останавливаясь огненным взглядом на каждом из прикованных ветров. — Пожалуй, ты, — и он двинулся к Инниаль.

Айлен был зол. Провались все в бездну! От слова «гонец» его уже мутило. Гонцы прибывали со всех концов страны, чтобы доложить, что в очередной провинции нет ветра. Удивительно, как много посланцев с дурными вестями можно принять за три дня. Еще немного, и он начнет возносить молитвы светлой Эвинол, на которую, впрочем, глупо надеяться. Уж кому-кому, а ему Эвинол помогать не станет.

И вот очередной гонец, на этот раз — из Гвиринта. Либо он что-то путает, либо был уже человек из тех краев, сообщивший, что берега озера Тайелис так же объяты безветрием, как и столица. Зачем же снова слать кого-то специально из Гвиринта? Или в летней резиденции Райнаров стряслась какая-то особенная пакость? Хороших вестей Айлен уж точно не ждал.

Вестник оказался совсем молодым парнишкой, даже странно, что такого мальца послали к королю.

— Ты кто? — брезгливо рассматривая гонца, спросил Айлен.

— Сурин, ваше величество, — парень склонился низко, но неловко. — Я сын аптекаря.

— Мне нет дела до твоей родословной, — поморщился король. — Почему с вестями из Гвиринта послали именно тебя? Неужели не нашлось никого лучше на роль гонца?

— Ну, так это… — мальчишка замялся. — Никто меня не посылал, ваше величество. Я сам решил, что вам местные новости узнать нужно.

— И что же это за новости такие? — скептически поинтересовался Айлен.

Если малец с торжественно-скорбным видом заявит о том, что в Гвиринте нет ветра, то схлопочет оплеуху.

— Светлая Эвинол вернулась! — сияя, заявил парень.

— Кто?!

— Ну, королева Эвинол, — тот слегка растерялся. — Ваша жена.

— Я знаю, как зовут мою жену, — так же, как знаю, что она уж точно не может оказаться в Гвиринте.

— Но она там, клянусь! Моя тетка Лажета служит во дворце горничной. Она нам и рассказала. А когда отец спросил, послали ли гонца к королю, Лажета заявила, что королева велела не сообщать вашему величеству.

А вот это уже похоже на Эвинол! Если бы она каким-то чудом явилась в Илирию, то уж точно не стала бы искать встречи с мужем. Неужели парнишка говорит правду?

— А ты, значит, решил доложить?

— Ну, я подумал, — голос парня сделался растерянным и виноватым, — что вашему величеству стоит знать о таких вещах.

— Правильно подумал, — Айлен расщедрился на одобрение.

Ясно, что он на самом деле подумал. Награды захотел. Мол, вот я какой герой. Все сговорились держать короля в неведении, а я сразу бросился в столицу — доложил. Впрочем, малец и впрямь заслужил награду. Не каждый день узнаешь, что твоя покойная жена, почитаемая народом как богиня, во плоти и добром здравии находится в своем летнем замке. Айлен склонился к столу и написал на листке сумму. А потом велел отвести парнишку к кому-нибудь из помощников казначея, чтобы выдали тому награду. Едва за гонцом из Гвиринта закрылась дверь, король тотчас забыл о нем.

Эвинол — вот кто занимал теперь все его мысли. Он даже не столько ломал себе голову над тем, как она оказалась в Гвиринте, сколько решал, что же теперь делать? Отправить людей в летнюю резиденцию с приказом доставить королеву в столицу? Но вряд ли Эви понравится, что с ней обращаются, как с пленницей. Более того, если это действительно она, а не самозванка, то имеет не меньшее право распоряжаться людьми и уж тем более решать, где ей стоит находиться. А вот насколько ему нужен шум вокруг ее появления? Может, стремление Эвинол скрыть свое возвращение не менее выгодно ему, чем ей?