Одиссея батьки Махно - Сергей Мосияш

Из-за огня эскадры первая атака повстанцев, 19 марта, была отбита. Махновцы отошли, но всё равно не чувствовали себя побеждёнными, в лагере играла гармошка, горланились весёлые песни.

22 марта к лагерю прибыл Дыбенко на своём поезде. Пришёл в штаб Махно, тоже расположившийся в вагоне.

— О-о, Павел Ефимович, — не скрывая радости воскликнул Махно. — Теперь Мариуполь возьмём, раз начдив здесь.

Дыбенко со всеми поздоровался за руку, подмигнул как старому знакомому Чубенко:

— Что, союзник, забуксовал малость?

— Почему? — не согласился Алексей. — Мы просто провели разведку боем.

У окна Дыбенко увидел незнакомца, такого же богатыря, как и он сам, Нестор перехватил его взгляд.

— Знакомьтесь, Лев Зиньковский, только что из Мариуполя. Он из здешних, тоже страдник анархизма. Под Царицыном у Черняка в начальниках штаба обретался.

— Я слышал о вас, — подал Зиньковскому руку начдив. — И рад за тебя, Нестор Иванович, что к тебе слетаются хорошие люди.

— Я думаю ему, как местному, поручить контрразведку в Мариуполе. Лева говорит, он в городе всех собак знает.

— Что ж, это идея, — усмехнулся Дыбенко, присаживаясь к столу. — Дело за малым, надо взять Мариуполь.

— Возьмём. Лева вон по карте нам показал, откуда лучше атаковать, где у них пушки, где пулемёты. И потом, они там уже в портки наложили. Лева, скажи.

— Да, — подал басовитый голос Зиньковский. — Среди деникинцев ужасная паника, многие ищут лодки, хотят на них бежать. Сносятся с французской эскадрой, не иначе напрашиваются в пассажиры.

— И как вы думаете, французы согласятся?

— Вряд ли. Они ещё не вывезли уголь из порта и, я думаю, не захотят ссориться с повстанцами.

— Уже поссорились, — засмеялся Махно. — Дырка им от бублика, а не уголь.

Именно в это время на французском флагманском крейсере шло совещание, на котором было принято решение: «Огневую поддержку Мариуполю более не проводить, так как сдача города повстанцам неизбежна. Поэтому лучшая позиция — нейтралитет. И потом, надо помнить, что именно Франция была родиной первых революций, что именно у нас прекрасный гимн «Марсельеза», ныне часто исполняемый в революционной России». О чём только не вспомнишь ради драгоценного угля. Был бы он в трюмах, эскадра давно бы шла по Дарданеллам.

— Пойдём в мой вагон, — пригласил Дыбенко Нестора. — У меня есть кое-что получше гуляйпольского коньяка.

— Спасибо, Павел Ефимович, я уже привык к своему самогону, самое крестьянское питьё.

Нестор не забывал совет Голика: «Не доверяй большевикам. Будут куда звать, хоть на честь, не езди. Может оказаться ловушкой».

— Ах, Лева, неужли ты думаешь, что меня, старого воробья, можно на мякине провести, — отвечал батько своему контрразведчику. — Но за совет спасибо. Не забуду.

— Мне с тобой хотелось с глазу на глаз поговорить, — молвил негромко Дыбенко. — Посоветоваться.

— Идём в моё купе, — предложил Махно и сказал остальным: — Отдыхайте, хлопцы. Утро вечера мудренее.

В своём купе Нестор сразу поставил на столик бутылку самогонки, высыпал ворох вяленой рыбы. Стал наполнять стаканы.

— Ну, как мой Озеров? — спросил Дыбенко. — Пригодился?

— Хороший штабник, Белаш им доволен. Ну, Павел Ефимович, давай первую за Мариуполь.

— За наш Мариуполь, — добавил Дыбенко.

— За наш, естественно, — согласился Махно и выпил стакан не морщась.

— Я что мыслю, Нестор. После Мариуполя ты сразу нацеливаешься на Таганрог, там сидит твой друг Антон Иванович. Конечно, ты его не пленишь, факт, но пощекочешь, чтоб он знал, с кем имеет дело. А я ударю на Крым.

— Ну ты мне это уже говорил.

— Я помню. Тогда мечталось, а ныне само просится к осуществлению. Я, дурак, поделился этой мыслью с командующим. Он на дыбы: «Дальше Перекопа не сметь!», да ещё и Ленину наябедничал. Тот назвал этот план авантюрой. Ну что они видят, сидя там, в Кремле? Да и этот командующий из Харькова? Нам-то на месте ясней ясного. Я наступаю на Мелитополь, беру Крым и через Керченский пролив выхожу Деникинской армии в тыл. Каково?

— По-моему, здорово, — сказал искренне Махно, снова наполняя стаканы. — Это ж ход конём.

— Вот именно, — подхватил Дыбенко. — А они там, крысы тыловые: авантюра, авантюра.

— Так ты что, Павел, как я понимаю, хочешь послать их к такой матери?

— Конечно.

— Но ты же знаешь, не хуже меня, что у вас, большевиков, бывает за нарушение приказа.

— Знаю. Но есть ещё прекрасный завет: победителей не судят.

— Это в нормальных, цивилизованных государствах, а в большевистской России всё может быть, — вздохнул Махно.

— Да знаю я, Нестор, — отмахнулся Дыбенко. — За Нарвский конфуз чуть не шлёпнули свои. В Севастополе белые уж на мушку брали. Пронесло.

— А на третий может и не пронести, Павел Ефимович.

— Ничего, говорят, бог троицу любит. Давай выпьем.

— За троицу? — усмехнулся Махно.

— За удачу, батька, за удачу.

В своём кабинете, только что проведя совещание и всех отпустив, Деникин сидел в кресле, устало потирая переносицу. Дверь бесшумно отворилась, появился начальник штаба генерал Романовский, стройный, ещё не старый, с чуть посеребрёнными висками.

— Ваше превосходительство, генералы Слащёв и Шкуро в приёмной.

— Пригласите обоих. И сами будьте при разговоре.

Генералы вошли, щёлкнули одновременно каблуками, у Шкуро звякнули шпоры, одет он был в черкеску с газырями.

— Ваше превосходительство, прибыли по вашему приказанию.

— Садитесь, господа, — мягким голосом пригласил Деникин. — Ближе, ближе, Андрей Григорьевич, что вы там на самом краю.

Шкуро сел напротив Слащёва.

Начальник штаба расположился на одном из мягких стульев около стены. Деникин помолчал, даже на несколько мгновений прикрыл глаза. Главнокомандующему, тем более переутомившемуся, можно держать любую паузу. Впрочем, Антон Иванович был тактичный человек и этим не злоупотреблял.

— Александр Яковлевич и Андрей Григорьевич, я вызвал вас вот по какому вопросу. По инициативе начальника штаба, — кивок в сторону Романовского, — вы провели операцию по дезинформации красного командования. А именно, распространили по соединениям приказы готовиться к удару на Луганск. У красных разведка, слава богу, хорошая, и они клюнули на нашу наживку, оголили свой правый фланг, оставив весь район Приазовья, в сущности, на попечение бандитских групп повстанцев, которыми номинально командует некий...

— Махно, — подсказал Слащёв.

— Да, да, этакий современный Пугачёв. Бандит и разбойник. Сейчас он подступил к Мариуполю и, видимо, возьмёт его. Ваша задача, Александр Яковлевич, захлопнуть его в этой ловушке, для чего — взять Волноваху, поскольку, наступая на Мариуполь, Махно наверняка оставил там небольшой гарнизон, если вообще оставил, и постараться прижать его к морю, а если получится, и столкнуть его туда. Вы, Андрей Григорьевич, с вашими конниками врываетесь в тылы повстанцев в направлении Гришина, имея в перспективе взятие Александровска и Екатеринослава. И никакой пощады этому сброду. Вешать, расстреливать. Поскольку наша главная цель — Москва, мы должны обеспечить тишину в тылу. На вас, господа, и возлагается эта ответственная миссия. Чтобы после вашего рейда я не слышал этого имени — Махно. Вопросы есть?