Черный генерал - Генрих Гофман
Шрифт:
Интервал:
Рудольф Петрвальский кивнул. Выйдя из лесу, он нетеропливой походкой спустился по открытому склону. Честмир Подземный и его друзья напряженно следили за каждым движением Рудольфа. Вот он свернул на городскую улицу, подошел к домику Плахетки, вот скрылся за дверью дома. Не прошло и минуты, как он высунулся в окно, призывно помахал рукой.
Отдаленные звуки оркестра доносились теперь из самого центра города. Видимо, этот оркестр и заглушил громкие выстрелы в доме Плахетки.
Четверо молодых подпольщиков во главе с Честмиром Подземным гурьбой ввалились в горницу. Каждому из них не исполнилось еще и двадцати. И хотя им и раньше приходилось убивать врагов своей родины, но в тех случаях поверженные фашисты оставались лежать на затемненных улицах города или в поле, а теперь они впервые увидели убитого ими человека, раскинувшегося на полу в луже крови. Зрелище это было непривычным и пугающим.
– Теперь тащите его в сени. В чулане спрячем, а ночью на огороде зароем, – распорядился Честмир Подземный и первым подхватил тело убитого под мышки.
Впятером затащили в чулан тяжелую ношу. Больше часа мыли подпольщики крашеный пол, затирая на досках пятна крови. К приходу хозяина конспиративной квартиры пол горницы был надраен до блеака. Правда, исчезла ковровая дорожка, в которую завернули труп Брина. Но, узнав, в чем дело, Ян Плахетка не рассердился. С наступлением темноты он помог товарищам вырыть яму на своем огороде. Большой Франта оказался настолько велик, что его с трудом втиснули в нее. Так бесславно закончил свой жизненный путь один из лучших агентов штандартенфюрера Отто Козловского, профессиональный провокатор, прозванный гестаповцами Франтой Великим.
Весна пришла неожиданно рано. Мартовские дожди начисто смыли снежный покров. Теплый бархатный ветерок разгуливал в горах Моравии, а командир партизанской бригады имени Яна Жижки майор Мурзин (это звание ему присвоили неделю назад) опять метался в бреду на кровати чешского лесника Павла Резничека.
Только вчера с группой партизан участвовал он в диверсии на железнодорожном перегоне Всетин – Яблунка. Пустив под откос в речку Горная Бычва эшелон с немецкими танками, партизаны возвращались на базу, когда им повстречались каратели. В завязавшейся перестрелке фашистская пуля опять угодила Мурзину в ногу. Партизаны унесли раненого командира в горы и оставили в одинокой небольшой хате лесника, расположенной на отшибе в горном лесу, в нескольких километрах от села Гощалково.
К вечеру температура у раненого подскочила до сорока. Требовалась срочная медицинская помощь. Узнав об этом, Степанов отправил к Резничеку разведчицу Надю Струкову, которая еще в начале войны прошла курсы санитарных инструкторов. Врачей в партизанской бригаде не было.
Когда Надя добралась к хате лесника, Мурзин был в полусознательном состоянии. На заросшем лице горели блестящие от жара, казавшиеся огромными глаза.
– Товарищ командир! Покажите ногу, – робко попросила девушка.
– Уходи отсюда! Что ты понимаешь в медицине? – с трудом ворочая языком, сквозь зубы процедил Мурзин.
– Я санинструктором раньше была.
– Уходи! Я же ясно сказал. – Горящие глаза его со злостью глянули на маленькую, невзрачную на вид партизанку.
Надя ушла. На этом закончилось ее первое знакомство со злым и непонятным командиром бригады. Если бы в ту пору кто-нибудь сказал Наде, что майор Мурзин будет ее мужем, что многие годы проживет она счастливо с этим человеком, Надя рассмеялась бы, приняв это за шутку. Она была уверена, что больше никогда уже не встретится с Мурзиным.
Но на другой день состояние командира бригады еще больше ухудшилось. Нога распухла, рана стала гноиться. Оказалось, что врач, которого партизаны собирались привезти из Всетина, арестован немцами. Теперь Мурзин сам попросил прислать к нему Надю Струкову.
Дрожащими руками девушка промыла рану раствором марганцовки, обильно присыпала стрептоцидом, единственным лекарством, которым располагали партизаны, и накрепко забинтовала.
Через сутки жар заметно начал спадать. Все это время Надя неотлучно дежурила возле постели больного.
Когда боль в ноге поутихла, из глаз Мурзина исчез злой огонек. Коротая бессонные ночи, он уже дружелюбно расспрашивал Надю о ее партизанской жизни. А однажды сказал:
– Как же это ты, такая маленькая, оказалась в этих огромных горах? И как родители тебя отпустили в это пекло?
– А я их и не спрашивала. Когда началась война, я окончила девять классов. Пошла на курсы медицинских сестер в городе Дзержинске. В марте сорок второго мне уже исполнилось семнадцать лет. Я попросилась в армию. Зачислили в батальон связи в Горьком, потом служила санинструктором в штабе ПВО… А в начале сорок четвертого откомандировали в распоряжение штаба 1го Украинского фронта. Приехала в Киев и узнала, что здесь готовят специальные группы для работы в тылу врага… Написала рапорт, чтобы меня приняли. А потом прилетели мы сюда. Семь человек нас было. Командир группы капитан Калинов. Имели мы задание приземлиться в районе города Брно. Только, когда линию фронта перелетели, зенитный снаряд попал в мотор самолета. Поэтому нас выбросили раньше времени. Где-то в районе Всетина. Приземлилась я на Липтальских пасеках. Наверно, знаете? В горах это.
– Знаю, знаю. Бывал в тех местахг
– Так вот. Приземления у меня не получилось, потому что парашют мой зацепился за дерево и я повисла над крутым обрывом… Нас учили, что после приземления надо скорее парашют прятать и своих разыскивать. А я вишу на самом виду, всем на обозрение… Да-а… Сообразила я, значит, что висеть-то мне долго ни к чему. Вытащила из-за голенища сапога финку и махнула по стропам… Вот здесь-то мои мучения и начались. – Надя глубоко вздохнула, перевела дух. – Рухнула я, как птица подшибленная, на землю. Головой обо что-то ударилась и покатилась вниз по склону горы. Видно, сознание от удара потеряла. Очнулась от холода. Лежу в ручье. Голова от боли раскалывается. А кругом ночь. Прыгали-то мы в темноте, часов в десять вечера… А я никак не соображу, где я и что со мной. Потом очухалась, вспомнила все. Пошла в гору, чтобы увидеть сигнальные ракеты, которые наш командир группы обещал давать. Да где там, какие ракеты! Много времени, видно, прошло, пока я в себя приходила.
– Та-ак! Не сладкое приземление у тебя получилось, – сочувственно проговорил Мурзин.
– Где уж там. В голове гудит, ничего не слышу, лицо в кровь изодрано… А за плечами груз килограммов тридцать. Сами небось знаете… Автомат, две сотни патронов, пистолет, мина, детонирующий шнур, санитарная сумка – и ни одного сухаря. Вот так я одна на чужой земле оказалась… Уж сколько раз за ту ночь маму-то вспомнила, – Надя улыбнулась, потом умолкла, задумалась о чем-то своем. – А наутро послышался лай собак. Сначала обрадовалась, что слышу. А потом испугалась: вдруг это немцы со своими овчарками рыщут? Забралась поглубже в лес. И там на дом лесника набрела… Два дня все вокруг да около ходила, боялась зайти… Потом голод заставил. Взяла пистолет в руку, на всякий случай гранату приготовила и пошла к дому. Постучала в окно. Вышла пожилая женщина. Перепугалась: в доме-то кроме нее трое ребятишек были… Накормила она меня, отмыла, одежонку свою дала… А вечером ее муж домой возвратился. Он-то и рассказал, что немцы двух русских парашютистов убили. Он же меня к вам в бригаду привел…
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!