Сладкая месть - Бонни Вэнак

Он громко произнес сначала по-арабски, а затем по-английски:

– Я бился за тебя. И по священному древнему обычаю этого народа, я пришел взять тебя.

Она почувствовала, как страх и отчаяние отступают перед чувством громадного облегчения. Главное, что он снова рядом.

А он? У него был вид могущественного шейха, будто он играл какую-то роль и подмостками ему служила пустыня.

Он подошел к ней с мрачной решимостью. Как мало в нем было сейчас от английского герцога! Она с трудом его узнала. Солнце и пески пустыни совершенно его преобразили. Он постоянно менялся, подобно безмолвным барханам в их вечном движении.

Все женщины уставились на них с любопытством. Грэм повернулся к ним, что-то отрывисто сказал по-арабски, и они смиренно скользнули за полог, отделявший женскую половину шатра от мужской.

Не успели они исчезнуть, как Грэм скинул с себя плащ и принялся разматывать свой тюрбан. Затем он уселся на ковер и указал на свои сапоги.

– Сними их, – громко приказал он. – Делай, как я велю, женщина, и ты не узришь моего гнева.

Тонкий полог, отделявший женскую половину, шевельнулся. Джиллиан смолчала и разула его. Она в изумлении уставилась на Грэма, когда он, обнаженный по пояс, встал и потянул за шнурок, удерживающий его широкие штаны из грубой ткани.

– Во имя всего святого, что ты делаешь? – выдохнула она.

– Раздеваюсь. Ты тоже снимай одежду. Быстро!

– Нет. – Она попятилась, выставив перед собой руки. В ней пробудились старые страхи – отец, вечно приказывающий ей, что делать, заставляющий ее остро ощущать свое бессилие. Зачем Грэм затеял все это? Что стало с тем деликатным человеком, за которого она вышла замуж?

– Послушай, – быстро сказал он, хватая ее за руки. Я только что убил человека, который тебя похитил. Эти люди считают тебя гурией, райской девой, ниспосланной им. Женщины, что были здесь, наблюдают за нами, а мужчины снаружи слушают. Если я не овладею тобой, они вырежут мне язык за то, что я солгал про тебя. Если они не убедятся в том, что ты девственница, они увезут тебя в пустыню и оставят умирать мучительной смертью.

– Не уверена, что у меня получится, – прошептала она. Его взгляд потеплел, он провел рукой по ее щеке.

– Джилли, поверь, мне тоже этого не хочется. Но мы должны. Понимаешь? У нас нет выбора.

Проглотив внезапно подступивший к горлу комок, она кивнула.

– Прости меня, – сказал он с нежностью. Она вдруг вспомнила об их первой ночи.

Он с громким воплем накинулся на нее и сорвал тонкие шелковые одежды. Джиллиан вся сжалась, пытаясь прикрыться от него руками. Грэм отвел в стороны ее руки, с алчностью уставившись на обнаженную грудь. Из-за шелкового полога донесся тихий вздох.

Она закрыла глаза от горького стыда. Грэм притянул ее к себе и поцеловал, нежно раскрывая ее губы своими губами, проникая языком ей в рот, поглаживая и лаская. Поцелуй был страстным, но она не чувствовала никакого желания. Грэм отстранился, его черные глаза светились решимостью. Он целовал ее шею, руки ласкали обнаженные плечи, постепенно спускаясь все ниже и ниже, едва касаясь ее бедер, а затем проскользнули между ее сжатых ног.

Внезапно ее пронзило дикое желание. Она застонала, когда он начал нежно поглаживать ее, вызывая влагу, подготавливая к тому, что их ждало. Отпрянув, он снял брюки, демонстрируя свое возбуждение. Она старалась не обращать внимания на доносившиеся из-за полога перешептывания и вздохи женщин.

Как это можно выдержать? «Ты должна», – уговаривала она себя, когда он опустил ее на овечьи шкуры, раздвигая ей при этом колени. Она знала его мужественное мускулистое тело почти так же хорошо, как свое собственное. Но все равно он казался ей чужим.

– Пора. Кричи, – приказал он.

Он резко вошел в нее. Не вполне готовая к этому, Джиллиан сжалась, вскрикнула и изогнулась. Снаружи послышался низкий смех и гортанная арабская речь.

Слезы душили ее. Она чувствовала себя униженной и беспомощной. Действо, о котором она всегда думала как о верхе нежности и страсти, было сведено до грубой похоти и примитивного совокупления, – больше того, стало достоянием чужих глаз и ушей.

Склонившись, муж шептал ей нежные слова по-арабски, мягко преодолевая ее сопротивление. В его взгляде светилась нежность. Грэм прошептал ей в самое ухо по-английски:

– Их здесь нет. Здесь никого нет. Только ты и я. Забудь о них, любовь моя. Поверь мне.

– Не могу, – сказала она отрывисто. – Просто не могу.

– Можешь, Джилли, – сказал он, осушая поцелуями ее слезы. На его губах показалась улыбка. – Делай так, как советуют все добропорядочные английские матушки своим дочерям перед первой брачной ночью: закрой глаза и думай об Англии.

Взгляд Грэма стал внимательным и сосредоточенным, его бедра двинулись вперед, и он проник в нее. Нежный голос и ободряющие слова контрастировали с его резкими проникающими все глубже и глубже движениями и с шепотом зрителей.

– Взгляни на меня, Джилли, – нежно прошептал он по-английски. – Представь, что мы с тобой в густом зеленом саду в Англии. Белые решетки беседки, где мы сидим и пьем чай, увиты алыми шпалерными розами. Пересмешник поет в ветвях ивы. Чувствуешь дуновение прохладного ветерка на своей нежной щеке? Ты смеешься, потому что мой новый жилет весь в крошках от вкуснейшего печенья.

Джиллиан закрыла глаза, всем сердцем стремясь унестись в мир фантазий. Она заставила себя плыть по течению. Липкая жара отступила перед чудесным английским ветерком. Вместо запаха грязных овечьих шкур, на которых они лежали, она чувствовала тонкий аромат роз и запах травы, которую косил круглолицый садовник.

– Прекрасная моя Джиллиан, в твоих зеленых глазах я вижу отражение воды. Такой прохладной, такой спокойной. Ничто не потревожит тебя здесь.

Джиллиан усилием воли вызывала в голове картинки. Она видела улыбающееся лицо Грэма, слышала его смех, представляла, как он гоняется за ней и как они все ловят и не могут поймать ярко-оранжевую бабочку. Он смеялся, и они бежали по мягкой траве, и Грэм продолжал тихо смеяться, поймав ее и развернув, чтобы поцеловать…

Над ней раздался низкий стон. Видение исчезло. Джиллиан раскрыла глаза и увидела, как ее муж весь напрягся, его сильное тело содрогнулось, и она почувствовала, как ее ровными толчками наполняет его теплое семя.

В тот момент она чувствовала себя очень несчастной. Но тут он вздохнул и поцеловал ее, шепча нежные слова ей на ухо, а потом откинул ее волосы и поцеловал в мочку. Когда он отстранился, она очень смутилась, потому что не поняла ни слова из того, что он сказал. Все ее чувства были в крайнем смятении, но ей показалось, что она услышала что-то похожее на «Я люблю тебя».

Столько раз он находил прибежище в мечтах, отгораживаясь ими от суровой реальности черного шатра, в котором ему приходилось жить. Иногда он представлял себя в Англии, как он лезет через забор, иногда – как командует пиратским кораблем, как плывет за сокровищами на далекий тропический остров. Он мечтал о том, чтобы оказаться кем угодно и где угодно, лишь бы не там, где он был.