Цель - Перл-Харбор - Александр Золотько

Старший лейтенант встал из-за стола и прошел по небольшому кабинету – три шага до двери и три шага обратно. Остановился возле окна, заложив руки за спину.

– Но дело не в этом человеке. Дело в том, что я заберу Костенко. Может – на пару дней. Может – насовсем… И мне очень не хочется, чтобы ты, лейтенант… – Старлей резко повернулся к Сухареву и, наклонившись над столом, заглянул ему в глаза. – Ты же бучу поднимешь, так?

– Капитан Костенко совершил преступление… – упрямо не отводя взгляд, проговорил Сухарев. – И трибунал…

– Понятно, – кивнул старший лейтенант. – То есть контузия еще не отпустила… Как же мне с вами тяжело…

– С нами – это с кем?

– С тобой и Костенко. Ты – понятно. Ты – существо ограниченное и контуженное… – Старший лейтенант сделал паузу, давая Сухареву время обидеться. – Молчишь? Ладно. Значит, с тобой понятно. Но Костенко отказывается – представляешь? Отказывается отправляться в командировку. Из-за тебя. Сухарев прав – я виноват в смерти Лешки Майского. Я арестован, нахожусь под конвоем лейтенанта Сухарева. В конце концов, я его подвожу под трибунал, если выяснится, что он меня отпустил… Рыцари, черт бы вас побрал. Хотя… Именно это его качество, его болезненное чистоплюйство мне-то как раз и нужно. И тут у меня появилась идея. А не хочешь ли ты поехать вместе с Костенко в эту самую командировку? Времени у нас с тобой нет, времени у нас только, чтобы бумаги на вас в госпитале оформить да вещи собрать. Костенко даже с семьей попрощаться не успеет. Нужен твой ответ. Быстро. Да или… Или да. Чем командировка закончится – я даже представить не могу. Может, ты уже никогда сюда не вернешься…

Сухарев молчал.

– Не телись, лейтенант! – повысил голос старлей. – Время идет.

– Вы говорили с капитаном Тарасовым? – спросил, помолчав, Сухарев.

– Благословление нужно? Будет тебе благословление. С Тарасовым я разговаривал, это он, кстати, предложил тебя с собой забрать. Перед отъездом с ним поболтаешь – он подтвердит. Еще вопросы?

– Да, – сказал Сухарев.

– Что – да? – не понял старший лейтенант.

– Вы спросили – да или да. Я отвечаю – да. Что я должен буду делать?

– Быть рядом. Не мешать. Слушать, смотреть…

– Доносить на него?

– Нет, что ты… Ты, даже если захочешь, не сможешь писать рапорты. Просто быть рядом. Поддержать.

Сухарев недоверчиво усмехнулся.

Разговор, и без того странный, становился совершенно фантастическим.

– Понимаю, что все это звучит нелепо, но… – Старший лейтенант развел руками. – Ничего подробнее объяснить не смогу. Вас поначалу будет трое: Костенко, ты и еще один человек. Человек этот…

– Непростой и неприятный, я помню…

– А еще может оказаться, что он – враг. Или просто подлец. Или наоборот – герой и спаситель Отечества. В общем – сам разберешься.

– Или не разберусь… – тихо сказал Сухарев.

– Вот этого не нужно. Разберешься, никуда не денешься… Все, свободен! – Старший лейтенант встал, протянул через стол руку Сухареву. – Кстати, а тебя ведь собирались комиссовать подчистую. Можешь передумать, между прочим. Инвалидность, все такое… Ну, в крайнем случае, в какой-нибудь глуши можешь стать военкомом. Не хочешь?

– Не хочу, – сказал Сухарев, пожимая протянутую руку. – Теперь – не хочу.

– Я как-то так и думал. И еще… Тот человек может спросить, зачем ты с ними, о чем мы с тобой беседовали… – Старший лейтенант сделал паузу, не выпуская руки Сухарева.

Тот молчал.

– В общем, если ты ему скажешь, что я с тобой беседовал и о чем просил – особой трагедии не будет. Ты ведь как бы в его подчинение поступишь. Приказы будешь выполнять. Но если все расскажешь – будет сложнее, что ли. Может, даже опаснее, не знаю, но сложнее – точно.

– То есть мне за этим человеком следить? На него материал собирать?

– Дурак, – сказал старший лейтенант и выпустил руку Сухарева. – Совсем дурак…

– Контуженный, – поправил Сухарев. – На всю голову.

– Ситуация для тебя будет сложная. Официально – ты подчиняешься Костенко как командиру… Неофициально вы вдвоем подчиняетесь тому самому… ну, ты понял. Он с тобой наверняка будет работать плотно, к бабке не ходи… – Старший лейтенант покрутил головой, словно и сам удивился, как оно все непросто получается. – Ты будешь честно выполнять все приказы. Образцом будешь, но… Если вдруг что-то почувствуешь… ну, что-то не так пойдет… вот приди к Костенко и поговори. Посоветуйся. Понятно?

– Нет, – честно сказал Сухарев. – Не понятно. Но я сделаю все как нужно. Правильно.

– Да? Похоже на то… Значит, говорить о нашем разговоре…

– Не буду.

– Значит – всего! – Старший лейтенант снова протянул руку, крепко сжал пальцы Сухарева и пошел к двери, на ходу надевая пилотку.

– Товарищ старший лейтенант, – окликнул его Сухарев. – А можно я взгляну на ваши документы? Так, на всякий случай.

– А я все гадаю – когда спросишь… – Старший лейтенант достал из нагрудного кармана гимнастерки сложенный вчетверо лист бумаги, протянул Сухареву. – Только тебе показываю, имей в виду. И не трепаться.

Сухарев молча развернул лист бумаги, прочитал текст, посмотрел на старшего лейтенанта, а когда тот подмигнул ему, снова перевел взгляд на текст.

– Удостоверение предъявлять? – спросил старший лейтенант. – Вот…

Наверное, он думал, что Сухарев скажет, что не нужно. После такой-то бумаги… Но Сухарев удостоверение взял, внимательно изучил его на предмет печатей, подписей, качества бумаги и скрепок. Нормальный документ, качественный.

– Еще что-то?

Сухарев сверил фотографию с оригиналом, кивнул и протянул документы обратно.

– Лихо это у тебя, – пряча документы в карман, сказал старший лейтенант. – Прямо мороз по коже. Как рентген…

– А почему сразу предписание не показали? – спросил Сухарев. – С такими печатями и с такими подписями…

– Зачем? Если ты согласишься – все можно и потом предъявить. Если нет – то и бумаги не помогут, пусть даже самые серьезные. Нет?

– Я не буду рассказывать о нашей беседе.

– Отлично.

– А Костенко, как я понимаю, под трибунал не попадает?

– У него появился шанс искупить вину. Такая формулировка тебя устроит?

– Устроит, – сказал Сухарев. – Полностью устроит, товарищ Орлов.

– Вот и славно. – Старший лейтенант Орлов вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.

Зрелище было нелепым.

Весь день получился странным до нелепости – Орлов, чуть ли не бегом влетевший в приемную и потребовавший немедленной встречи с Самим. Пришлось вывести из кабинета немного ошалевших генералов – подождет война, фронты подождут, пока пехотный старший лейтенант перебросится парой слов с Верховным.