Укрощение строптивого ректора - Александра Чиликина

— Андриан, я серьезно, — шепчу.

— А если серьезно, то один уполз, другой приполз… мало ли сколько их тут… ползает…

Рука продолжает гладить меня по голове.

— А вам не страшно? — снова спрашиваю.

— Стоять среди пауков? — иронию в его голосе можно было буквально потрогать.

— Нет. Я тут на вас висю, можно сказать, почти пригрелась… вы вообще осознаете, что змею на груди пригрели?

— В самом деле, — наиграно сурово отвечают мне, — ну-ка слезайте!

— Нет-нет-нет! — тут же протестую и подтягиваюсь повыше.

Молчим.

Паника внутри понемногу отступает, оставляя место для других ощущений — теплой ладони на волосах, крепкой руки на талии, этого неповторимого смешанного запаха мороза и грозы…

Как можно быть таким теплым и таким холодным одновременно?

— Вы дрожать перестали, — тихо сообщают мне.

Да?

— А вы меня теперь отчислите? — приходит вдруг в голову.

— За что?

Как за что?

— За то, что я такая трусливая.

Ректор тихонько хмыкает.

— При всей моей к вам предвзятости, я никак не могу назвать вас трусихой. И отчислять не буду, не надейтесь. Девушка, которая едва выпорхнула из-под родительского крыла, из весьма специфической расы, сумевшая так быстро обрести близких друзей, освоится на новом месте, втянуться в учебу, завоевать авторитет и уважение, проявить себя наилучшим образом там, где не справляются даже сильнейшие отпрыски августейших семейств, которых готовили к таким испытаниям с детства, просто не может быть слабой или трусливой. А уж ваша легкость и чувство юмора, не скрою, покоряет даже суровые сердца нашего преподавательского состава. Так что отчислить вас, Астра, даже если захочу, мне уже попросту не позволят.

— Что, даже профессор зельеварения? — с о-о-очень большим сомнением уточняю.

— Нет, — придется признать ректору, — вот она как раз отравит всех несогласных.

Висю.

И всё крепче прижимаюсь к его груди. Какой он сильный, твердый… ледышка моя. Не удерживаюсь и указательным пальчиком провожу по коже вдоль края воротника его рубашки. А кожа такая гладкая, совсем не шершавая… Пальчик следует дальше и доходит до груди…

— Слезть не хотите? — в какой-то момент все-таки раздается.

— Тяжело? — сочувственно уточняю.

Мне кидают хмурый взгляд.

— Исключительно морально.

Провожу пальчиком обратно вверх и зарываюсь уже всей ладонью в его густые, удивительно мягкие волосы.

— Змеиная!..

— Что? — уточняю настолько невинно, насколько это вообще возможно, а сама подтягиваюсь одной рукой, обвитой вокруг шеи дракона и крепче обхватываю его талию ногами.

Немного отстраняюсь и намеренно не встречаясь с ним глазами, свободной рукой обвожу линию скулы, а потом подбородка…

— Астра, совесть имейте. — А голос хрипловат.

Улыбаюсь самым кончиком губ.

— Чего нет того нет, — задумчиво тяну, полностью сосредоточенная на своих изысканиях, — и вообще не мешайте, я работаю.

— Уверен, пожалею, что спросил, но над чем вы работаете?

— Изучаю объект охоты, разумеется, — говорю нарочито серьезно.

Ректор неожиданно напрягся, и я поняла, что шутка не получилась.

— Так. Слезайте уже, — он впервые отстранился сам.

— Пауки не дремлют, — делаю страшные глаза, а сама всё тем же пальчиком вывожу узоры на самом чувствительном местечке за ухом.

— Астра! — он вздрагивает и пытается отлепить меня от себя. Но ректор слишком осторожен, чтобы действительно отцепить от себя змею.

Впрочем, вряд ли вообще существует способ отцепить от себя змею.

Осознав тщетность попыток, дракон заходит с другой стороны:

— Змеиная, клянусь, я разогнал всех пауков, — честно врет.

— Да-а-а? — тяну с иронией, подыгрывая. — Ну я тогда одну ножку спущу проверить, а то обе страшно.

Подвох ректор не уловил, поэтому отреагировать не успел. Но как только одна моя нога соскальзывает с него, весь мой пусть и небольшой вес, перераспределяется на руки, которые… обвивают его шею.

И мне теперь, чтобы удержаться, ну о-о-о-очень необходимо прижаться теснее.

— Астра! — выдыхает почти в губы.

— Что? — шепчу.

Его взгляд, кажется, против воли опускается на мои губы, и мужчина тяжело сглатывает.

— Вы невыносимы, — срывающийся шепот.

— Неправда, обычно меня все-таки выносят, — возражаю.

— Вперед ногами?

Стукаю его по плечу, и мы оба невольно улыбаемся.

У него очень красивая улыбка, и мне так нравится, что рядом со мной он улыбается почти всегда.

— Слезайте уже, — звучит.

Вздыхаю.

— А как же борьба со страхами?

— Меня вы явно не боитесь.

— А я не про свои страхи, — с трудом удерживаюсь от того, чтобы снова коварно не улыбнуться.

— Мои давайте оставим как-нибудь на потом.

И меня все-таки ссаживают на землю.

Стук!

Стук в дверь нашей комнаты вызывал невыносимое чувство раздражения и желание убивать всё, что не ползает.

— Астра, да открой уже! — слышу крик Милы из ванной.

Не открою, я занята.

Стук!

Нет, я не готова ни с кем взаимодействовать, это мои законные выходные! После того, как ректор опять исчез, так и не поборов ничьи страхи и просто отправив меня обратно на полигон, я так замечательно ничего не делала на парах, что пора бы и отдохнуть.

— Астра!

Ш-ш-ш-ш!

— Да что?! — если бы дверь открывалась наружу, я бы открыла её с ноги. А так пришлось использовать руку.

Бледный трясущийся парень в форме местной курьерской службы, организованной деятельным студсоветом, протягивает мне свернутую вчетверо записку и коробку элитных конфет из драконьей столицы.

— Т-т-т-там, — испуганно пролепетал и, не выдержав, дал деру.

Да что такое? Подумаешь, у меня волосы шевелятся и язык раздвоенный, он что, женщин никогда в домашней обстановке не видел?

Какие нервные нынче пошли курьеры.

Закрываю дверь.

— Кто там? — Мила снова кричит.

— Тебе записка от огненного, — отвечаю, судорожно поднимая из памяти свои куцые знания драконьего, — ага, вот. — Прокашливаюсь и повышаю голос: — Тут написано: «Миледи, ваше очарование не сравниться даже с сиянием гор». Точка. Цветочек.